Диаспора

В первые же часы после водворения в «лесной домик», Кай — обысканный, допрошенный и переодетый в пижаму не по размеру — приступил к реализации «аварийного» варианта операции «Тропа». Преодолевая наваливающийся на него огромной и мягкой грудой сон и справившись с непривычным терминалом (слава богу, в нем была предусмотрена возможность использовать латиницу), он написал документ, который, не мудрствуя лукаво, озаглавил «докладной запиской». В нем он, насколько мог доходчиво, изложил обстоятельства дела и план возможного продолжения операции. Привел коды каналов связи, по которым органы следствия Инферны могли связаться с руководством операции. Перечитав получившийся текст, федеральный следователь устало пожал плечами и отправил его по заботливо указанному в «меню» его терминала адресу следователя-ранарари.

Он не питал иллюзий относительно того, что документ этот произведет на хозяев планеты какое-то впечатление, но следовал букве выработанного им с подполковником Дель Реем плана. Ничего другого предпринять он просто не мог и с чистой совестью провалился в сон. Разбудил его охранник — пора было снова идти на допрос. Собственно, кроме периодически повторявшихся допросов, в «лесном домике» не происходило решительно ничего.

Оставалось только одно: использовать бездну свалившегося на него после посадки и ареста свободного времени для наведения справок по здешней информационной сети, совершенствования в изучении языка ранарари да для привыкания к здешним еде и питью.

Последнее давалось федеральному следователю с трудом. Предпоследнее же, судя по всему, было бессмысленно — за все время пребывания на Инферне Каю довелось повидать четверых или пятерых ранарари. Зато людей — не менее двух десятков. И все они прекрасно говорили на галактическом пиджине. Ранарари общались с ним через переводчика. За последние тридцать часов — немногим более здешних суток — с федеральным следователем провели четыре собеседования. Допросами эти действа назвать было трудно: во всяком случае, никто и ни разу не предложил ему поставить подпись под протоколом или выполнить какое-либо подобное бюрократическое упражнение. Впрочем, сходство с земными судейскими их здешние коллеги все-таки имели: задаваемые с унылой монотонностью вопросы повторялись, их последовательность была выстроена так, чтобы поймать отвечающего хотя бы на малейшем противоречии, а завершалась каждая встреча с парой ранарари-следователь — человек-переводчик неизменным вопросом, не имеет ли подследственный претензий к режиму своего содержания или каких-либо просьб. Кай всякий раз отвечал, что претензий не имеет, а что касается просьб, то их у него две: во-первых, он просит поставить его в известность о судьбе своих спутников, а во-вторых, он хочет связаться с Консулом Федерации Аугусто Райном для конфиденциальной беседы.

И первое и второе ему обещали всенепременнейшим образом, но пока — без малейших тому последствий.

После четвертого допроса Кай почувствовал, что кора головных полушарий у него заметно пробковеет, и, поглядев на часы, понял, что давно пора ложиться спать — за время после посадки ему не перепало и пяти часов нормального сна. Допив отвратительный настой, заменявший жителям Диаспоры чай, и постояв минут пять под вполне по-земному устроенным душем, он замертво свалился на оснащенный спальным мешком диван и мгновенно провалился в сон. Во сне этом не замедлил появиться его старый приятель — прокурор-инспектор внутренней Службы дисциплинарных расследований полиции Ванников. Сидя на специально для того приспособленной жердочке (такие были предусмотрены в любом помещении, выстроенном на Инферне), Пьер Ванников, поправляя очки в тонкой золотой оправе, всерьез доказывал ему, что он теперь наведет у этих кожистокрылых порядок в делопроизводстве — вот только выправит патент на занятие места следователя здешней прокуратуры.

Кай начал с жаром объяснять почтенному прокурору, что, будучи Homo sapiens и гражданином Федерации, он никак не может претендовать на занятия какого-либо — хоть мальчиком на посылках — места в учреждениях на планете «чертей», даже если все три года, оставшиеся ему до пенсии, просидит на чертовой жердочке и высидит на ней яйца.

— Вот как?! — возмущенным и гортанным, вовсе ему не свойственным голосом вскричал следователь. — На посылках? Не устраивают их «хомо»?! Это р-р-расиз-м!! Дис-к-р-р-р-р-иминация!!! Яйца высижу?! Я тебе покажу «яйца», мальчишка! Дис-к-р-р-р-р-иминация!!! Каррр!!!

С этими словами старый дурень неожиданно взмахнул невесть откуда взявшимися, смахивающими на крылья гигантского нетопыря крыльями и вспорхнул с насеста прямо к потолку с явным намерением долбануть федерального следователя своим носом — костистым и хищно изогнутым — прямехонько в маковку. Каю не оставалось ничего другого, как проснуться в холодном поту.

— Извините нас за вторжение, — произнес тот самый гортанный голос, что так удивил его во сне. — Но мы с вами весьма ограничены во времени...