Диалог с Эвальдом Ильенковым (проблема идеального)

«Бога жалко!! Сволочь идеалистическая!!»[7] — пишет Ленин о Гегеле в своем конспекте его «Лекций по истории философии». За несколько лет до появления этого текста соратники — большевики (А. Богданов[8]) обвинили автора книги «Материализм и эмпириокритицизм» в потакательстве религии. Полемический перехлест? Само собой понятно, что Ленин — атеист до мозга костей и яростный противник официальной церкви. Но одна из центральных идей «Материализма и эмпириокритицизма» заключается в том, что абсолютная истина существует. Она существовала для Ленина не в качестве догмы, в которую можно вполне искренне верить, но для пользы дела обходить на практике. Опора на абсолютную истину была основой ленинской практической политической тактики и стратегии.

Какова же эта «абсолютная истина» Ленина? И обладает ли она той мерой внутренней самокритики, дифференцированности и тонких различий, которая делает вину Ленина «шекспировской», а не виной Гитлера?

Последуем за реальной логикой Ленина, той, что привела к октябрьскому перевороту. Это нам необходимо для понимания того, что в последующем Лифшиц назовет «коперниковским поворотом теории отражения».

В России начала XX века буржуазная революция неизбежна. Она может повести страну по двум совершенно различным путям — прусскому (бонапартистскому) и американскому (демократическому). Русская буржуазия в основе своей созрела под крылом царской бюрократии, повязана с ней, является плутократией, противницей реальных демократических реформ. Все сказанное выше — аксиома не только для Ленина, но и для такого объективного, литературно одаренного свидетеля революции, как «ново — жизненец» Н. Суханов. Попытки А. Солженицына и ему подобных доказать обратное приводят к рождению литературных монстров, подобных «Красному колесу», — истина мстит за себя, доказывая таким отрицательным способом свое существование.

Но у Суханова — или Плеханова — «истина» начинает пробуксовывать, терять убеждающую силу, сталкиваясь с реальностью. Какая власть осуществит в России демократическую буржуазную революцию по американскому образцу? Пролетариат в союзе с крестьянством, отвечает Ленин. При нейтрализации буржуазии. А это уже начало социализма. Но страна — то в целом к социализму не готова. Это тоже объективная истина, которая была до 1917 го-.310

да непререкаемой и для Ленина. Две взаимоотрицающие истины, сталкиваясь между собой, что дают в результате? У Плеханова — союз с российской плутократией в 1917 году. У Суханова, этого, по определению Ленина, лучшего представителя российской демократии, — настороженный нейтралитет постороннего наблюдателя. А у Ленина?

Его известный ответ Суханову, продиктованный со смертного одра, выглядит очень неубедительным, что признавали (вполголоса, конечно) даже официальные пропагандисты марксизма — ленинизма поздних советских времен. Ленин называет несколько факторов, которые породили возможность прорыва порочного круга времени. Один из них — безвыходность положения, в котором очутилась страна. Другим является отчаянная решимость крестьян и рабочих. Но разве это марксистские аргументы? Они совершенно не укладываются в научную логику, которая, как утверждали меньшевики в споре с Лениным, требует учитывать прежде всего материальный фактор, т. е. степень развития производительных сил в России начала века. Ленинская же логика в данном случае больше напоминает философию абсурда С. Кьеркегора, чем материализм.

Но только напоминает, будучи противоположной ей по существу. Для Кьеркегора мир абсурден и лишен смысла, вера развенчивает реальность как

ЗП

нечто пустое и рассыпающееся. Вера Ленина совершенно иного рода. Он убежден не просто в том, что абсолютная истина существует, а в том, что она существует реально и присуща тому миру, в котором мы живем. Этой объективной логике жизни он доверяется, когда советует следовать лозунгу Наполеона: надо сначала ввязаться в бой, а там посмотрим. Ибо жизнь умнее всех наших предположений. Но из сказанного для него не следует, что нужно отказаться от расчетов, планов и прогнозов. Напротив, надо стремиться к тому, чтобы довести их до предела возможного совершенства. Предел заключается в том, что объективная реальность в конечном счете умнее всех наших прогнозов. И потому, как напишет позднее Мих. Лифшиц, не «мы мыслим и чувствуем объективную реальность — она мыслит и чувствует себя нами»[9].

Мировая война, рассуждает Ленин, породила в России революционную ситуацию. Но русская демократия столкнулась, по признанию Ленина, с «бесспорным положением» — «Россия не достигла такой высоты развития производительных сил, при которой возможен социализм»[10]. Что делать?