Дядюшка-флейтист

Он развернул бумагу. В ней был маленький, не больше полуфунта[13], кусочек халвы. Девочка смущенно посмотрела на этот кусочек, и в ее голове мелькнуло, что подруги будут смеяться над ней: у нее всегда все хуже, чем у других, всего так мало… Отчего дядя Коля не мог ей принести много-много халвы и других гостинцев?!

— Дядя Коля, вы мне лучше не приносите гостинцев, — печально проговорила Наташа.

— Отчего же, Наташечка? Я так рад побаловать тебя…

— Подруги смеются и дразнят… У меня всегда мало… Они говорят, что у меня и гостинцы нехорошие… И никогда у меня ничего не берут…

Дядя удивленно посмотрел на племянницу и замолчал. Он все понял, но не мог рассказать Наташе, как он целую неделю копил копеечки, чтобы купить ей эту халву, как долго плелся он из своего монастыря, отстоявшего почти на десять верст от приюта, как продрог дорогой в этот холодный, ветреный день…

Наташа тоже замолчала и задумалась. Наконец, как бы очнувшись, она сказала:

— Когда я вырасту большая, я куплю вам, дядя Коля, новый хороший пиджак и другой шарф, только не красный… Красный некрасиво… Все смеются. И пальто, и шляпу куплю…

— Ты хочешь сказать — подрясник, Наташечка… Это же у меня подрясник. Я ведь еще не настоящий монах. Платье, Наташечка, дорого, трудно накопить…

Николай Васильевич сконфуженно оглядел себя, одернул подрясник, поправил шарф, посмотрел вокруг и покраснел, увидев множество устремленных на него насмешливых детских глаз. Он опустил голову и замолчал, как бы что-то обдумывая.

— Наташечка, милая… Лучше я не буду приходить к тебе, — взволнованно произнес монах, заглядывая в лицо девочки слезящимися глазами.

— Ах, что вы, дядя Коля?! — воскликнула Наташа и отвернулась, старалась скрыть свои слезы.

— Не плачь, не плачь, Наташечка! Что подумают люди? — испугался дядя. — Я не хотел тебя огорчить. Я только подумал, что тебя тут подруги дразнят… Одежда у меня очень неважная… Совестно сюда ходить… У вас здесь так светло, чисто…

— Нет, приходите, приходите всегда! — горячо возразила девочка. — Пусть все дразнят, смеются… Пускай меня не любят… Вы все равно приходите!..

Наташа говорила быстро, волнуясь, едва сдерживая слезы. Она хотела, чтобы дядя понял, как испугали ее его слова.

— Если вы не будете ко мне приходить, то я умру, — убежденно закончила она свою речь. — Да, непременно умру… Ведь у меня только вы… Еще, правда, дядя Петя, но он не приходит ко мне…

— Как ты нехорошо сказала, Наташечка! Зачем умирать? У тебя вся жизнь впереди… Поживешь еще долго, милая, и весело, и хорошо… И будешь счастлива…

— Да, дядя Коля, когда я вырасту, то найму себе маленькую комнатку и буду жить вместе с вами… Я выучусь хорошо работать… Я ведь буду портнихой, дядя Коля, и вам сошью… По вечерам мы станем книги читать… Вы будете на флейте играть, а я петь…

— Доживем ли мы до такой счастливой жизни, Наташечка, милая? Дай-то Бог!..

— А где ваша флейта? — вдруг, оживившись, радостно спросила девочка.

— Моя флейта спрятана… Не играю на ней. Скучно. Сейчас вспомню, как мы с тобой игрывали, как ты, бывало, хорошо пела… Поешь ли ты здесь, Наташечка?

— Нет, не пою…

— Отчего же? Ты бы пела… Всем обязательно понравилось бы. У тебя такой славный голосок…

— Мне совестно. Подруги, наверное, смеяться станут…

— Над чем же смеяться? Если кто умеет петь — это большое дело. Хорошая песня в горе утешить может…

— Помните, дядя Коля, какая чудесная песня «Среди долины ровныя»? — вспомнила Наташа.

— Да, это песня, можно сказать, самая распрекрасная. Теперь уже таких складывать не умеют… Ты хорошо так ее пела, Наташечка…

Девочка улыбнулась тихой, счастливой улыбкой.

В таких отрадных воспоминаниях проходили воскресенья, но кончались они порой печально…

Возвратившись в спальню, девочка видела насмешливые лица подруг; кто-нибудь обязательно представлял то ее, то дядю Колю. Она находила у себя на столике портреты, в которых узнавала дорогого ей человека, выставленного в смешном виде. Очень часто ее рисовали на большой классной доске, а иногда пели глупую песенку, которая кончалась словами: «Дядюшка монах, закричал: “Ах-ах-ах”!».

Нужен был характер, нужны были кротость и терпение, чтобы скрепя сердце переносить все эти обиды.

Год за годом

Незаметно прошло восемь лет.

Из маленькой стриженой девочки с большими удивленными глазами, молчаливой и запуганной, как лесной зверек, выросла худенькая, невысокого роста девушка, с длинной темно-русой косой, застенчивая и молчаливая. Большие умные глаза по-прежнему смотрели пытливо и печально. Да и нечему было ей особенно радоваться. Год за годом, восемь однообразных лет канули в вечность. Еще два года и Наташа окончит учение в приюте и выйдет юной, неопытной девушкой, которой предстоит одинокий путь в этом огромном мире, где так много соблазнов и искушений, горя и бед, где она может затеряться, как песчинка на дне морском… Кто пригреет, поддержит и наставит неопытное дитя? Ведь семнадцатилетняя девушка, выпущенная из стен закрытого учебного заведения, конечно, в сущности, — неопытный ребенок…