Дядя Бодряй

— А вы, милые люди, человеки, — говорит дядя Бодряй, — руки не покладайте и носов не опускайте. Коли пришла беда — отворяй ворота!.. Милости просим!.. Надо и её весело принимать. Пожили не скучно и помрём весело!..

И начал дядя Бодряй всех подбодрять и утешать. С раннего утра до поздней ночи, а то и всю ночь напролёт ходит он, бегает, своим калиновым подожком подпирается и во всякую избу, куда злая немочь пришла, он добрым словом да весёлым сказом выгонит её…

— Пошла, мол! Тут дух бодр и нет тебе места и пристанища.

И не больше как пять, шесть дней прошло, как всё переменилось. Немочь стала ослабевать. Все приободрились. Всем стало приятно и весело. Молодые вставали с их постелей и выздоравливали. Пожилые принимались, перекрестясь, за работу. И только совсем старые старички да старушки помирали покойно, с твёрдой верой, что в «ином мире» им будет лучше. И ни один человек, ни одна Божья душа не подумала, не догадалась, что всю бодрость духа принёс им дядя Бодряй.

VIII

Прошла зима, пришла весна. Дорожку к кабаку расчистили, и всё пошло по-прежнему, по-привычному да по-давнишнему.

И дядя Бодряй опять стал пропадать по целым дням и однажды пропал надолго.

«Верно, опять ушёл в хорошее место, да там и застрял!» — думает Прошка.

Пришла и прошла весна, прошло лето, за ним осень и зима, прошёл целый год, а за ним другой, третий, прошли и десятки лет.

Нет дяди Бодряя.

Не стало Прошки. В самый рождественский сочельник Богу душу отдал.

Не стало и Кузьминского леса. Весь вырублен.

А дядя Бодряй всё нейдёт.

Пришло и прошло голодное время. Пришла опять злая немочь. Все опять носы повесили и некому их поднять. Нет дяди Бодряя.

Совсем опустился народ. Каждый год недород да недород. Все даже отощали, и всё глядят во все стороны: нет ли где дяди Бодряя. Благо, можно смотреть во все стороны. Везде чисто да пусто, и кабак далеко виден. К нему ведёт широкая дорога, вся ёлками уставлена.

А дяди Бодряя всё нет!

Наконец один раз весной был ясный, погожий день, солнышко светит. Всюду тепло, хорошо. И вдруг неизвестно и неведомо откуда кричат: «нашли!»

— Нашли дядю Бодряя!

Весь народ кричит, голосит, и все бегом бегут на горку, которая прежде в Кузьминском лесу была, а теперь совсем голая стоит. Взошли на горку, а на горке чистая полянка, и лежит среди этой полянки дядя Бодряй, только не живой, а мёртвый. Вся голова его — седая, а лицо такое же, как было, только румянца нет. Белей оно воску белого; а на губах та же, что и прежде, весёлая улыбка играет. И лежит он как живой и точно… вот, вот!.. сейчас зашевелит он губами, раскроет рот и начнёт сказки да побасёнки рассказывать. А кругом его камни большущие лежат. И откуда и как они очутились тут, никто не знает.

И вот все собрались, весь народ. Все глядят на тело дяди Бодряя. Бабы то здесь, то там начинают голосить голосянку, реветь, причитать…

И слышит народ, что внизу горки какой-то переполох; кричат: «ведут! ведут!»

И точно «ведут на горку старика старого Парамоныча». Ему уже сотня лет с хвостиком.

Сгорбился он, съёжился, и ведут его под руки.

Привели деда Парамоныча. Остановился он перед телом дяди Бодряя и говорит:

— Был добрый человек, жил добрый человек, и все мы были живы: бодры и добры. В нём жила сила духа… и все мы теперь поклонимся этой силе.

И дряхлый старик Парамоныч опустился на колени и поклонился до земли праху дяди Бодряя, а за ним весь народ поклонился в землю. А за народом поклонились все травы, кусты и деревья, все птицы и звери и даже все бездушные камни припали к земле, и никто теперь ни у кого не спрашивал:

— Как это возможно!..

Ибо все знали и видели, что это возможно и что всё преклоняется перед силою духа…

Эх, кабы нам да дядю Бодряя!..