Ди-Джей

Дима: — Твою ж королеву, Принцесса. Как же ты с такими способностями, вернее, с их отсутствием, мастурбируешь? Хотя, о чём это я? Ты же наверняка подобным ни разу в жизни не занималась. Потому что ковыряться ТАМ пальчиками — это так унизительно и противно. Да ты же наверняка до сих пор не знаешь, что такое оргазм! Бедная. Ну и что мне с тобой делать? Это же полное фиаско! Тупик! Сколько же времени мне понадобиться кропотливого нечеловеческого труда? Сколько вёдер пота и спермы в трусах отсюда надлежит вынести, чтобы научить твоё туловище испытывать божественное наслаждение разрядки? А если такие, как ты, вообще на это не способны? Фригидны. Да ни один медвежатник не подберёт отмычку к этому сейфу хотя бы потому, что его дверка не закрыта на ключ, а приварена аргонно-дуговой сваркой по периметру. Нет. С наскока эту преграду не взять. Тут надо основательно подумать.

С этими невесёлыми мыслями, находясь в отвлечённом от всего мира состоянии прострации от провала миссии, Дима чмокнул блондинку в шею, дружески хлопнул по плечу, мол, не переживай, придумаем что-нибудь. Тяжело поднялся на затёкшие ноги и, не говоря ни слова на прощание, по-английски покинул шатёр, так и неудовлетворённой супружницы.

Но не успел труженик семейного разврата вздохнуть полной грудью воздух свободы, как откуда-то сверху, разрезая с душераздирающим свистом воздух, прилетел мелкий метеорит и размозжил неудачнику башку, разбросав её содержимое по шатрам всего поселения…

Такого убийственного похмельного синдрома Дима в жизни ещё не испытывал. Собранная при перерождении голова оставалась виртуально взорванной непонятно сколько времени. Ему показалось, что пытка болью продолжалась несколько часов, не утихая и не позволяя ни слышать, ни видеть, ни чувствовать ничего кроме боли.

Сначала он скулил или орал шёпотом, катаясь в безрассудном состоянии переваренного овоща по земле стартового шатра. В голос кричать не мог, становилось ещё невыносимей от собственного звука внутри головы. Потом замер, распластавшись на животе и уткнувшись лбом в землю вперемешку с песком. В статичном положении невозможные страдания притупились. Слёзы лились ручьём.

Подобной лежащей статуей он продержал себя ещё какое-то время, пока мучения действительно не начали притупляться, что позволило бедолаге свернуть голову набок и полными от слёз глазами уставиться на ненавистную Суккубу. Та, в отличие от первоначальных его пробуждений, на этот раз не веселилась, а наоборот, прибывала в откровенно разъярённом настроении.

С силой поджатые губы, скулы, играющие желваками и чёрные ангельские глаза без белков, говорили о том, что потусторонняя сущность вне себя от ярости. Как только измождённый горе-ученик это осознал, его боль хоть и не исчезла совсем, но сразу отошла на второй план. Видимо сознание на каком-то подкорковом уровне уразумело, что взрыв головы — это только цветочки, а вот эта ягодка, что маячила пред залитыми в слезах глазами, будет куда «по-ядернее».

Противостояние зарёванных и неестественно чёрных глаз продолжалось почти с минуту. Наконец, Джей потушила космически ледяной холод в зрачках и размякла. По её виду она очень сожалела, что не может привести в исполнение собственное желание убить эту мелкую тварь много-много раз, а затем, разорвав контракт, замотать морального урода в бинты, сотворив мумию, и ещё живым прикопать где-нибудь в будущей Сахаре.

Притом, чтобы его непременно нашли в далёком-далёком будущем и пожизненно наказали путём ежедневного туристического просмотра в одном из захолустных музеев, с неизбежным тыканьем в высохшего урода пальцами, восклицая: «Во дебил!». Но педагогическая часть в ней всё же восторжествовала, и безнадёжный тупица не только останется жить, но и продолжит обучение.

— Твоя идея легенды зачтена на отлично, — неожиданно спокойно заговорила наставница, — а если учесть, в каких условиях данный шедевр зародился, представляя особой изысканную извращённость, готова даже поставить пять с плюсом. Поразительная душевная чёрствость при анализе. Так держать. Воплощение идеи в жизнь выполнено плохо. Однозначно страдает артистичность. Обрати на технику вхождения в образ особое внимание. Станиславский за такую игру не просто бы орал «Не верю!», а непременно трёхкилограммовым сценарием прибил бы, уничтожая бездарность на корню.

Суккуба замолчала, заметив, как ученик предпринимает попытку двигаться, осознавая, что боль притупилась. Она дала ему возможность сесть и утереть мокрое от слёз лицо рукавом. После чего молодой человек, тяжко вздыхая о собственной театральной несостоятельности, тем не менее, уставился заинтересованным взором на Джей, которая продолжила выдавать ученику бонусы:

— Но то, что при этом использовал материал прошлого урока и достаточно грамотно манипулировал её испугом, то и дело переводя в возбуждение, я готова и эту часть соблазнения засчитать как выполненную на твёрдую четвёрку.

От такой похвалы у Димы даже слегка грудь раздуло, вот только как следует погордиться собой, он не успел.