Девы

Она старалась отстоять Рекса, поднесла нож к груди отца и угрожала его зарезать. Но никогда не делала того же ради меня.

Во мне вспыхнул гнев. Ярость пылала внутри, не находя выхода. Я понимал, что так нельзя, что надо потушить ее, пока не поздно, однако лишь раздувал пламя.

Я претерпел столько ужасов ради мамы и ее безопасности. А она обо мне совсем не думала. Видимо, полагала, что тут каждый сам за себя. Отец был прав: мама — эгоистичная, черствая, бездушная. Жестокая.

Она заслужила наказание.

В то время я еще не мог ей этого высказать. Может, сложись все иначе, годы спустя, уже научившись внятно выражать свои мысли, я выложил бы ей все, что накипело. Лет в двадцать выпил бы для храбрости и накинулся на престарелую мать с упреками и обвинениями.

Я бы постарался причинить ей столько же боли, сколько она принесла мне, перечислил бы все свои горести и несчастья. Возможно, она, зарыдав, упала бы передо мной на колени, моля о прощении. И я великодушно даровал бы его.

Какая это была бы роскошь — простить… Но мне не выпало такого шанса.

В ту ночь, ложась в постель, я горел от ненависти. Она поднималась внутри меня, как вулканическая лава. Я заснул… и мне приснилось, что я иду на первый этаж, достаю из ящика огромный разделочный нож и разрубаю маме шею. Долго режу и пилю, пока голова не отделяется от тела, а потом кладу голову в мамину полосатую сумку со швейными принадлежностями и прячу ее в надежное место — под кровать. А обезглавленный труп выбрасываю в выгребную яму, где его никто не найдет.

Я пробудился, когда занималась зловещая, кроваво-красная заря. На меня навалились слабость, растерянность и страх.

Под впечатлением от сна я на всякий случай спустился в кухню, достал из ящика самый большой нож и внимательно оглядел его, однако следов крови не заметил. Лезвие сверкало чистотой.

Вдруг послышались шаги, и я торопливо спрятал нож за спину. Секундой позже в кухне появилась мама, живая и невредимая.

Странно, но убедившись, что мамина голова никуда не делась, я отнюдь не успокоился.

На самом деле я почувствовал разочарование.

12

На следующее утро Мариана, Зои и Кларисса вместе отправились завтракать в столовую. Для преподавателей и их гостей был устроен отдельный «шведский стол»: омлет, бекон и сосиски, разнообразные булочки и пироги, горшочки с маслом, джемом и повидлом.

Дожидаясь своей очереди у стойки с тарелками, где столпилось несколько преподавателей, Кларисса расписывала достоинства плотного завтрака.

— Он заряжает энергией на весь день. По-моему, это очень важно. Лучше всего подкрепиться копченой рыбкой… — В это время она наконец приблизилась к стойке и задумчиво осмотрела предложенные блюда. — Но в другой раз. А сегодня я, пожалуй, возьму старое доброе кеджери. Традиционные кушанья ободряют и успокаивают. Рис, отварная рыба и яйца — всегда удачный выбор!

Впрочем, стоило им сесть за стол и приняться за еду, как выяснилось, что этот выбор далеко не каждый раз бывает удачным. Кларисса вдруг едва не задохнулась, покраснела от натуги и, закашлявшись, вытащила изо рта рыбью кость.

— Боже мой… — пробормотала Кларисса, с тревогой разглядывая ее. — Кажется, повар вознамерился нас прикончить. Будьте осторожны, мои дорогие.

Пока Кларисса медленно, с опаской ковырялась в рыбе, Мариана рассказала о поездке в Лондон и о предложении Рут провести с Девами сеанс групповой психотерапии. Слушая ее, Зои с сомнением приподняла брови.

Мариана это заметила.

— Зои, а ты что думаешь?

Та, помедлив, обеспокоенно уточнила:

— Мне ведь не нужно будет на нем присутствовать?

Ее вопрос слегка озадачил Мариану.

— Разумеется, нет. Не волнуйся.

С облегчением вздохнув, Зои пожала плечами.

— Тогда почему бы и нет? Хотя, думаю, они не согласятся. Если, конечно, их об этом не попросит Фоска.

— Ты права. — Мариана кивнула.

В этот момент Кларисса подтолкнула Мариану в бок.

— А вот и он. Легок на помине.

Фоска сел за стол на противоположном конце подиума. Почувствовав, что на него смотрят, профессор бросил на Мариану, Зои и Клариссу мимолетный взгляд и отвернулся.

Мариана резко встала.

— Ты куда? — занервничала Зои.

— Поговорю с Фоской.

— Мариана…

Не обращая внимания на протесты племянницы, та решительно направилась к Фоске, который пил кофе, почитывая тонкий поэтический сборник.

— Доброе утро, — поздоровался он, подняв голову.

— Профессор, — обратилась к нему Мариана, — у меня к вам просьба.

— Правда? — иронично переспросил тот. — И какая же?

Мариана посмотрела ему в глаза.

— Вы не будете против, если я побеседую с вашими студентками? С Девами?

— Вы ведь уже беседовали с ними.

— Я имею в виду, со всеми сразу. С коллективом.

— С коллективом?

— Да. Хочу устроить сеанс групповой психотерапии.

— Ну это им решать, а не мне.

— Боюсь, они не согласятся, если вы их не попросите.

Фоска улыбнулся.

— Получается, вам на самом деле нужно мое содействие, а не разрешение?

— Можно сказать и так.

Профессор, улыбаясь, не сводил с нее взгляда.

— Вы уже решили, где и когда будете проводить сеанс?

— Давайте сегодня, часов в пять, в старой комнате отдыха? — поразмыслив, предложила Мариана.