Девушки

Лобов ожил: ему не приходило в голову такое простое решение: значит, на потоке будут работать одни энтузиасты. Лучшего желать нельзя!

Оставалось только пожать руку Любову. Иван знал, что это не обошлось без его участия.

— Да брось, Ванюшка, свои люди — сочтемся, — засмеялся Лобов, довольный лаской сурового друга. — Ну как все же, есть перемена? — спросил он.

— Еще какая перемена! С каждого станка идут с замечаниями, предложениями. Очень дельно получается. На ходу строим и на ходу переделываем. Я предполагаю, теперь, Витя, скоро. Долго ждал, немного осталось, скоро поток заработает.

— Как то есть заработает? Да он уже, Ваня, можно сказать, на ходу.

— Какое на ходу! Не скрывай, друг. Впервые из-за меня в прорыве сидишь и на диспетчерских совещаниях у директора краснеёшь. Не все ведь в удачу верят, даже там, у директора. Думаешь, я не знаю?

Титов шел несколько шагов молча, как слепой, с устремленным куда-то вдаль невидящим взглядом. Ему предстояло еще вырвать у Лобова согласие на одно задуманное им мероприятие. И если бы Виктор почему- либо заупрямился, что редко, но случалось, то без участия начальника цеха дело могло затянуться.

— Закурим? — предложил Иван, усаживаясь на подвернувшуюся уединенную скамейку и, вынимая серебряный портсигар, давнишний подарок Лобова, с выгравированной надписью, кому и от кого.

Они молча выкурили по папиросе из старого портсигара, и это будто снова вернуло их в те годы, когда они и дня не могли прожить друг без друга.

Титов, перебирая в памяти свою жизнь, считал себя очень счастливым человеком именно потому, что, объездив почти полмира, затем закончив институт в областном городе, он все-таки строил свой поток там, где впервые задумал его — на родном заводе, и старые друзья помогают ему! Здесь помнили его деревенским пареньком, и вот он инженер, автор потока! Недаром тетка свой рабочий день начинает с того, что приходит сюда, на участок автоматической линии, стоит и смотрит, подперев широкие бока руками, и по лицу её пробегают блики гордых мыслей: талант и труд племянника создают все это!

Ивану доставляет удовольствие наблюдать за теткой, он даже завидует ей, что вот доступны же человеку такие чувства, очевидно очень украшающие жизнь. А ему, Ивану Титову, все недосуг порадоваться, а главное — мучают подступающие со всех сторон то нерешенные вопросы, то неполадки, казалось устраненные еще в чертежах. Но как иногда бывает все не так на деле! Вот и теперь: поток фактически готов, живет уже, но как живет? Нет, это только слабое, малоуловимое сходство с тем, что задумано. Поток пока не столько работает, сколько стоит. А из техники, кажется, выжато все, надо лишь осваивать то, что сделано. Титов это видел яснеё других.

— Я считаю, Виктор, что необходимо перевести поток на две смены, а третью, ночную, оставить для мелкого ремонта и технического осмотра линии слесарями, — заговорил Титов с той страстной силой, которой трудно было противостоять кому бы то ни было. — Я немало думал и вот пришел к выводу: дальше в три смены работать нельзя!

Лицо Лобова мгновенно стало растерянным и даже немного жалким, как только он мысленно представил, что несло с собой предложение Ивана. Его обсуждать надо по меньшей мере на коллегии министерства. Ну, а проектная мощность линии; выполнят ли они её в две смены? Запроектировано на семнадцать с лишним тысяч колец. Легко сказать! С него, начальника цеха, в первую голову спросят план.

— Знаю, знаю, о чем ты раздумываешь, — наступал Титов, не однажды убедившись на опыте, что лучше всего взять Лобова врасплох. — Боишься, колец недодадим? Вот, смотри, я подсчитал тут. — Иван достал блокнот. — Не семнадцать, девятнадцать тысяч дадим! Ты меня знаешь, Виктор, я с потолка цифры не беру. Смотри сам, прикинь.

Иван сунул Лобову блокнот, показывая свои расчеты. Но Лобов, как ни силился, ничего не мог понять в них. У него рябило в глазах от цифр, написанных твердой рукой Ивана.

— Так нельзя. Я тебе ничего не скажу сейчас, — проговорил он, возвращая тетрадь Титову. — Это слишком серьезно, что ты задумал; необходимо взвесить все и посоветоваться.

Лобов поднялся, собираясь уходить. Он боялся смотреть в лицо Титова, решив про себя не уступать ему. Не так рискованным, как потребующим много времени и хлопот, представлялся Лобову проект Ивана.

— Виктор, подожди, два слова. Ты, значит, не веришь моим расчетам, мне не веришь? — прямо спросил Титов, загораживая Лобову дорогу. — Ты знаешь меня: все равно я своего добьюсь, тебя обойду и добьюсь. Умных голов немало. Но пойми: тогда длиннеё будет, дольше, а ждать нельзя, — продолжал Иван. — Ты слыхал, что начинает говорить о потоке народ в цехе? Слыхал?

Сузившиеся зрачки Ивана, как лезвие бритвы, полоснули по лицу Лобова.

— Народ начинает не верить в наш поток, вот что страшно! — договорил Титов хрипловатым голосом.

Лобов вдруг засопел носом, стараясь спрятать глаза от друга.