Девушки

Титов, по своей с юношества вытренированной манере держаться внешне спокойным при любых обстоятельствах, продолжал равнодушно курить, поглядывая на Лобова ничего не выражающим взглядом, хотя был взволнован отказом, и мысленно ругал себя, что уповал на былую дружбу. Но сдаваться Титов не собирался, тем болеё, что согласие почти вырвано и в парткоме и в отделе кадров. Надо было немедленно, пока Лобов не испортил дело совсем, склонить его на свою сторону. И Иван начал вкратце рассказывать ему о своих технических замыслах. У Лобова зарозовели уши. И если минуту назад Иван удивлялся переменам в Лобове: вон и морщины на лбу, и у рта две складки, что придает всему лицу жестокое, сухое выражение, то сейчас он снова видел перед собой юного Виктора — славного, доброго товарища.

Иван не любил говорить о том, что было еще не совершено, а только задумано или сделано вчерне, но, начав по необходимости, он увлекся и рассказал все, как еще никому не рассказывал.

— Вот и суди, Витя, сам: могу ли я, будучи главным инженером, осуществить это. Нет, конечно; тут нужно время и время да непосредственная работа на станках. Ведь если удастся, то понимаешь? Да что я тебе толкую — ты начальник умный! И главное, почему я иду к тебе: ты, Виктор, должен помочь мне в работе над проектом…

Несколько секунд они молча смотрели друг на друга. Давно ли, кажется, расстались мальчишками, и кто мог сказать, что будет из них…

— Хвалю, дружище! Вот тебе моя рука, действуй. — сказал Лобов, поднимаясь со стула и пожимая Ивану руку. — А что касается помощи… Ну что ж, я не прочь, если смогу.

— Спасибо! — по-мужски немногословно отвечал Иван.

Дома тетка встретила Ивана явно разочарованная.

— Ты что же это от хорошей должности отказался, на свои силы не надеёшься? Я мастер, а ты начальник отделения, — выходит, не далеко ушел. А учился, учился…

Тетка пила чай вприкуску, держа блюдечко на растопыренных пальцах. Она выглядела очень моложавой для своих пятидесяти лет: в черной густой косе, уложенной в узел, ни одного седого волоска, серые, слегка выпуклые глаза, не утратили блеска. Иван очень был похож на тетку, и те, кто не знал, считали их матерью и сыном.

Иван разделся — снял свое кожаное пальто, кепку — и прошел к столу. Переубедить тетку в чем-нибудь было делом нелегким: оставалась только шутка — старый испытанный прием. Рассмеётся тетка, и плохого настроения как не бывало.

— Эх, тетя, где умна, а тут несообразила, — укоризненно произнес Иван и, обняв её за полные плечи, продолжал шепотом;— Освобождается на днях место замминистра… Так вот меня метят. Из инженеров-то не скоро отпустят, ну а начальника отделения задерживать не станут. Поняла?..

— Ну, разве что так? — улыбнулась Васса и начала собирать на стол обед племяннику.

«А что, — рассуждала она про себя, поглядывая на углубившегося в газету Ивана, — придет время, не только замминистром станет, а глядишь, и в министры попадет. Парень-то башковитый».

— Ложись-ка сегодня спать пораньше, — сказала Ивану тетка, — завтра ведь с утра в цех.

— Ладно, лягу, — по укоренившейся привычке — из словах ни в чем не возражать тетке — отвечал Иван, а просидел за полночь.

Лицо Вари, не то полудетское, которое он помнил всю войну, а расцветшеё лицо девушки, часто вставало перед ним. Тогда он поднимался со стула и начинал расхаживать по комнате, воскрешая в памяти встречу в техкабинете, её тетрадь с чертежами и объяснительной запиской, которую он просматривал с неожиданно волнующим чувством, словно заглядывал в её дневник. Ведь это было для неё очень дорогим, очень заветным, — так ом понял вчера при встрече.

Глава 17

Отделение токарных полуавтоматов Иван Титов принял в полном порядке: план по номенклатуре выполнялся, процент брака был невысок. Многие из бригад отделения носили звание бригад отличного качества. Иван, знакомясь с подчиненными ему мастерами, сказал в шутку:

— Да, тут у вас героем романа не станешь: ни узких мест, ни прорывов…

Но, проходя между рядами станков, он с волнением думал, как здесь все должно измениться по-новому, ожить, если ему удасться осуществить свой замысел. Иногда Титов с горечью ловил себя на том, что привык думать о своем изобретении в будущем времени, хотя пора было просто-напросто вплотную приступить к работе над ним. Однако эта «пора еще не наступила: инженер внутренне не был готов к этому.

Где-то в тайной, скрытой от глаз лаборатории шел сложнейший процесс отбора, вынашивания, обдумывания материала. Еще было много неясного, спорного. На этой неделе в заводском партийном комитете Титову сказали: «Слушается вопрос о потоке, надо подготовиться».

Перелистывая папку (тут были расчеты, отдельные заметки, просто записанные мысли о потоке), Иван вспоминал, сколько это ему стоило труда и волнений.

Вот первая запись, датированная 1940 годом; это почти страничка из дневника, первые, очень смутные мечты о потоке.