Девушка в лабиринте

Тем временем Бруно, вцепившись в перила, прислушивался, как при каждом шаге скрипят деревянные ступени. Он никак не мог уразуметь, куда они направляются. Это немного его беспокоило, поскольку Тамитрия Уилсон не пожелала ничего объяснять: он должен все увидеть собственными глазами, иначе не поймет – вот и все, что она сказала. Кто такой Банни? Разве старуха минуту назад не уверяла, будто живет в доме одна? Может быть, длительное затворничество не пошло ей на пользу, подумал Бруно. Наверное, у нее с головой не все в порядке. Дженко хотел всего лишь узнать побольше о дальнейшей судьбе Робина Салливана и убраться восвояси, но теперь выбора не было, пришлось спускаться в подвал следом за Тамитрией.

Когда они наконец достигли подножия лестницы, Тамитрия осветила фонарем помещение.

То был склад, где громоздились ржавые кровати, матрасы, ломаная мебель, коробки и всякий хлам. Вещей скопилось столько, что невозможно было определить на глаз величину подвала.

– После смерти мужа я какое-то время еще держалась, – объясняла женщина, ковыляя между битком набитыми шкафами и грудами разных вещей. – Но потом правительство перестало нам помогать, мне не по карману стало нанимать работников, и пришлось сдаться.

– Когда это случилось? – спросил Дженко.

– Последний особенный мальчик вылетел из гнезда лет девять тому назад.

– А Робин?

Тамитрия, опершись о руку Дженко, переступила через кучу коробок, выпавших из осыпавшейся пирамиды.

– Он ушел, когда ему исполнилось восемнадцать, как и все остальные. По крайней мере, я помогла ему получить аттестат, – похвасталась она.

Бруно боялся, как бы женщина не свалилась посреди всего этого барахла.

– У вас не было от него вестей? Не знаете его адреса, номера телефона?

– Однажды он отправил мне открытку с курорта, что на южном берегу залива, – ответила Тамитрия, пока они обходили гору старых пожелтевших журналов. – Потом ничего.

Дворняжки не последовали за ними вниз, только время от времени поскуливали наверху. Завывания звучали все тише, и Бруно не осуждал собак за трусость. Банни, твердил он про себя. Будем надеяться, что оно того стоит.

Они подошли к кирпичной стене, почерневшей от сырости. Тамитрия остановилась и направила фонарик вниз. Бруно сделал шаг вперед и увидел, что на полу стоит большой зеленый сундук с медными уголками: такие делали в старину. На крышке виднелся висячий замок.

– Вот, – показала старуха. – Банни там, внутри.

У Бруно возникло неприятное впечатление, будто он стоит перед гробом. Женщина, больше ни слова не говоря, передала ему фонарь, положила трость на пол и кое-как опустилась на колени перед сундуком.

Бруно наблюдал, как она нащупывает цепочку, снимает ее. Сыщик догадался, что там ключ, потому что Тамитрия сразу начала ковыряться в замке. Выдернув дужку из железного кольца, она откинула крышку. Дженко не сдвинулся с места.

– Пожалуйста, посветите мне.

Сыщик подошел, направил фонарь на содержимое сундука.

Там лежали только белоснежные простыни и вышитые полотенца. Приданое в старинном стиле.

– Я решила хранить Банни здесь, просто не знала, куда еще его девать, – говорила Уилсон, роясь в белье. – Может, следовало выкинуть его, но рука не поднималась.

О чем она? Что в сундуке?

Тамитрия вдруг прекратила рыться. Бруно понял: женщина что-то нашла, но из-за ее спины ничего не было видно. Старуха разглядывала какой-то предмет, который держала в руках.

– Банни, – прошептала она, словно встретила друга, с которым не виделась много лет.

Наконец Тамитрия обернулась к Бруно. Она прижимала к груди какую-то книжицу.

– Банни прибыл сюда вместе с Робином. Мы всегда проверяли вещи новых ребят, не хотели, чтобы они привезли с собой что-то опасное для себя и для окружающих, например рогатку или перочинный ножик… Открыв чемодан Робина Салливана и увидев это, я сразу поняла: что-то здесь не так. – Она протянула книжицу Дженко. – А вам, господин Мустер, никогда не доводилось просто так, без видимых причин испытывать неприятное ощущение? – спросила Уилсон.

Бруно, к своему изумлению, не сразу взял брошюрку в руки, что-то останавливало его, какое-то предчувствие. Но, справившись с собой, он взглянул на книжицу.

Всего-навсего старый комикс.

На выцветшей обложке – большой голубой кролик с глазами в форме сердечка. Он веселый и очень ласковый. Между длинных ушей – название выпуска. Одно только слово.

БАННИ.

– Можно полистать? – спросил он у женщины.

– Конечно, сколько угодно.

Оглядевшись, Дженко обнаружил груду чемоданов. Пристроил сверху фонарь, чтобы освободить руки. Раскрыл комикс и стал разглядывать страницы. Немудрящие черно-белые рисунки. История как раз для детей. Банни оставляет лес и перебирается в парк большого города. Там встречает группу детей, они становятся друзьями, играют вместе, развлекаются.

Ни в рассказе, ни в рисунках не было ничего аномального. Но вместо того чтобы забавлять и утешать, они скорее раздражали, расстраивали. С каждой новой страницей Бруно все больше ощущал какое-то беспокойство.

Старуха права: что-то не так с этим комиксом.