Девушка у Орлиного перевала

Она завороженно смотрела на медленно подымающийся клуб дыма — тлеющий очаг грел не больше, чем загораживающий его мужчина. Она не собиралась именно сейчас развязать все узлы, она намеревалась вести игру с ним еще несколько дней до самого отъезда и прекратить ее только убедившись, что он совершенно уверился в своем успехе. Вот тогда она разобьет его окончательно! Но то, что она точно не учитывала, так это нервное напряжение, охватившее ее. Неподвластные ей предательские чувства превращали ненависть в страстное желание, а силу воли — в слабость всякий раз, когда он касался ее. Она презирала себя и за то, что стоило ему обратится к ней, называя Джиной, сердце ее радостно откликалось.

Он тоже глядел не мигая, в середину очага, погруженный в собственные размышления, но неожиданно повернулся к ней и спросил:

— Чем можешь ты объяснить свое, вызывающее сожаление, обвинение в адрес моих соотечественников? Если я правильно понял, у тебя сложилось весьма низкое мнение об ирландских мужчинах… твоем дедушке… твоем отце… Включаешь ли ты и меня в их число? И как уживаются твое неприятие и презрение с намерением выйти замуж за одного из презираемых? Полагаю, ты не забыла, что мы обручены…

Она резко вскочила на ноги, выдав свое волнение, но храбро сумела встретиться с ним взглядом. Теперь, когда пришло время, она намеревалась отомстить, расплатившись сполна за свое разбитое сердце.

— Я бы не вышла за тебя замуж, даже если бы ты остался последним мужчиной на земле! — четко произнесла она в тишине комнаты Он ничем не выдал своего удивления, а стоял неподвижно и молча, ожидая, когда она продолжит.

— Я слышала, — горячо обрушилась она на него, — как ты строил планы с моим дядей обольстить меня и втянуть в строительство нашего завода здесь, в Керри! Я поняла тем вечером, что все, что говорила моя мать об ирландцах, правда: вы беспринципные ленивые бездельники, которые скорее будут жить за счет иностранцев, чем сами думать о собственном спасении. Я терпела твое наигранное внимание к себе единственно чтобы одурачить, так же, как ты обманывал меня. И я уверяю вас, старший из рода Ардулианов, здесь не будет построено никакого завода, все ваши усилия напрасны!

По мере того, как она говорила, Лиан становился все бледнее, и когда она закончила, лицо его казалось высеченным из мрамора. Стройное тело Джорджины дрожало от гнева, она тяжело вздохнула и сморгнула унизительные слезы, которые грозили покатиться ручьем; она хотела казаться твердой и, не доверяя больше собственному предательски задрожавшему голосу, замолчала.

Он выпрямился, расправив плечи, словно готовился принять неожиданную тяжесть. Его губы были так крепко сжаты, что, когда он заговорил, казалось, с трудом двигались; звук его голоса болезненно раздражал ее напряженные нервы.

— Позволь поздравить тебя. Я думал, только Дейдра обладает великим даром перевоплощения, но она не смогла бы сравниться с тобой. Театр потерял вас, мисс Руни; во время любовных сцен вы ни разу не выдали отвращения ко мне! Несомненно, сказалось ваше воспитание. Майкл предупреждал, но я не прислушался к его предостережению: вы действительно деловая, что называется, женщина с головой на плечах и без лишних чувств. С опозданием, но я верю ему!

Она слушала, в гордом вызове откинув голову; но увидев его руки, сжатые в кулаки так крепко, словно он боролся с самим собой, внутренне содрогнулась. Вид едва сдерживаемой силы внушил ей панический страх. Он навис над ней, как хищная птица, орлиный взгляд пронзил ее лицо, пытаясь найти хоть какой-то намек на раскаяние. Она ответила ему презрительным взглядом, молясь, чтобы ее уверенность не дала трещину под угрозой скрестить шпаги с человеком бурного темперамента, потомком древнего рода безрассудных бунтарей, которые отказываются признавать, тем более следовать цивилизованному кодексу поведения.

Она собрала все свои силы, чтобы казаться спокойной и равнодушной и четким голосом произнесла:

— Меня не интересует, во что вы верите; я намерена уехать отсюда как можно скорее. Саркастически улыбнувшись, она затем спросила:

— Могу ли прибегнуть к вашему гостеприимству в последний раз и попросить подать автомобиль завтра утром, чтоб я могла добраться до ближайшей железнодорожной станции?

И не дожидаясь ответа, быстро повернулась на каблуках и почти выбежала из комнаты.

Глава 7

Добравшись до своей комнаты, Джорджина поздравила себя с успехом и бросилась, горько рыдая, на кровать. Она не могла понять, почему испытывает такой стыд за свои поступки, ведь он заслуживал наказания. Но она знала, что его растерянное лицо, доверчивость, а затем презрение, которые она прочла в его глазах, будут преследовать в воспоминаниях всю ее жизнь. Она могла себя немного успокоить лишь тем, что он не извинился и не отрицал то, в чем она обвиняла его; похоже, его особенно разгневала критика в адрес ирландцев, а осведомленность Джорджины в его собственных бесчестных планах, казалось, беспокоили его меньше всего.