Девушка с голубкой

Слишком долго он мирился с тем, что по милости сидящего перед ним человека так и не научился любить. Это был научный неврологический факт. Но сегодня Тристан, впервые вглядевшись во тьму, испугался, что жестокость, пропитавшая годы его становления, намертво впаялась в мозг и ждет там своего часа. И когда их с Лили ребенок появится на свет…

O Dios, Dios note 3, что же он наделал?

Он принудил Лили к браку из соображений проклятой семейной чести. Но как быть с обещаниями, которые он дал ей? Как он сможет защитить ее и ребенка, если самая большая опасность, вполне возможно, исходит от него самого? Что, если он — точная копия отца, только пока еще сам не знает об этом?

Он прижал сжатые кулаки к вискам, слушая спокойный, рассудительный голос Хуана Карлоса.

— Это был бы прекрасный альянс, союз нашего банка с крупнейшим частным банком Греции. Из Софии получилась бы прекрасная жена, а ты мог бы продолжать свои грязные маленькие интрижки с моделями. Вместо этого ты женился на одной из них. Тебе должно быть стыдно, Тристан. Я считал тебя здравомыслящим человеком.

— Я достаточно рационален, — холодно сказал Тристан. — Твое первое предположение было верным. Лили ждет ребенка, а я исполняю свой долг по отношению к нашему гнилому благородному семейству.

Что‑то блеснуло в бесстрастных глазах Хуана Карлоса. Тристан решил, что это может быть торжество.

— Эта девица заманила тебя в ловушку!

— Я бы сказал, она сама попалась в ловушку, — усмехнулся Тристан, направляясь к двери. — Заключила стерильный брак без любви ради спасения чужой фамильной чести.

— Вряд ли ее участь так печальна. Ты же наследник семьи Ромеро, маркиз…

— Вот именно, — с омерзением сказал Тристан, прежде чем выйти. — Кто в здравом уме захочет со мной связываться?

Аллегра привела Лили в маленькую гостиную на своей половине особняка. Комната с толстыми коврами, золоченой мебелью и километрами шелковых драпировок была настолько жаркой, мягкой и агрессивно, нарочито уютной, что Лили сразу стало трудно дышать.

— Надеюсь, однажды ты начнешь считать этот дом своим. — Аллегра сделала еще один хороший глоток шампанского. — Может, теперь, когда Тристан женат, он будет уделять семье больше времени. А то у него все дела, дела, ты понимаешь…

Окончание фразы повисло в воздухе, мать Тристана неуверенно оглядела комнату, словно пытаясь сообразить, зачем привела сюда гостью. Теперь было очевидно, что Аллегра очень, очень пьяна. На приеме в зале она держалась молодцом, из чего Лили заключила, что хозяйка дома привыкла скрывать опьянение. Наверное, пристрастием к алкоголю объяснялся и синяк, проглянувший через толстый слой тонального крема на ее скуле.

— Думаю, нам пора возвращаться, — осторожно сказала Лили.

— Подожди! Я должна отдать тебе то, за чем привела! — И Аллегра скрылась в спальне.

Оставшись одна, Лили прижала руку к животу и попросила ребенка повременить с токсикозом. Волны тошноты накатывали одна за одной, грозя перехлестнуть через край.

— Вот! — Аллегра вернулась с большой плоской шкатулкой в одной руке и бокалом в другой.

Бокал снова был полон, заметила Лили с тревогой. Видимо, ее свекровь хранила запасы спиртного во всех комнатах.

Поставив шкатулку на стол, Аллегра упала в кресло:

— Открой.

Лили нерешительно подняла крышку, словно ожидала, что внутри что‑то взорвется или выскочит, чтобы укусить ее. Вместо этого в глазах радугами засияли бриллианты и рубины ожерелья, покоящегося на черном бархате подкладки.

— Теперь ты Ромеро, — неожиданно трезво сказала Аллегра. — Когда я была невестой Хуана Карлоса много лет назад, фамильные украшения его семьи достались мне, а я передаю их тебе.

— О, сеньора, — пролепетала Лили, ловя ртом воздух.

— Зови меня Аллегра.

— Я не могу это принять, Аллегра. Никогда в жизни не видела ничего красивее, но украшения такие дорогие…

— Бесценные. — Аллегра поднялась, почти не качаясь, взяла ожерелье в руки. — Но ты уже владеешь моим сыном, а он мне дороже побрякушек, пусть даже сам он так не думает. Дай‑ка я помогу тебе их надеть.

Драгоценный металл обжег кожу холодом, длинные ногти свекрови царапали плечи, пока та возилась с застежкой. Лили снова затошнило, возникло странное ощущение, что ее собираются задушить. С триумфальным смешком Аллегра щелкнула замочком и повернула невестку к зеркалу.

Бриллианты сверкали так, что у Лили закружилась голова. Рубин в ложбинке между ключицами выглядел сгустком крови. Она вздрогнула, когда Аллегра мечтательно, словно во сне, сняла с нее дешевые сережки и заменила их рубиновыми капельками из комплекта.

— Добро пожаловать в семью, Лили. Я надеюсь, что…

Лили так и не довелось узнать, на что надеялась Аллегра. Дверь открылась, на пороге появился Тристан:

— Вот вы где.

Выражение его лица почти не изменилось, но в свете ламп под шелковыми абажурами Лили показалось, что ее смуглый муж побледнел от ярости.

— Тристан, мы тут. — Аллегра отступила от невестки. — Драгоценности Ромеро теперь принадлежат твоей жене.

Сын даже не посмотрел в сторону матери, словно приклеившись взглядом к Лили.

— Сними это, — процедил он.