Девушка под сенью оливы

Впрочем, что ему до этой дамы? На свете есть только одно лицо, которое он хотел бы запечатлеть навечно. Это лицо Пенелопы. А оно все время ускользало от него, расплывалось, терялось в дымке прошлого, несмотря на все попытки сохранить ее образ в памяти.

Он улыбнулся, вспомнив те драгоценные для него дни, которые они провели вместе в Афинах. Казалось, напряженность между ними на какое-то время ослабла, и Пенелопа, сбросив с лица сурово-неприступную маску, которой всегда отгораживалась от остального мира, предстала наконец перед ним женщиной. Да, Афины должны снова напомнить ему о Пенелопе.

Июнь 1944 года

Райнер был шокирован тем, что увидел в Афинах. Полуразрушенный город был поделен на зоны. Одни кварталы были прокоммунистическими, другие стояли горой за националистов, и все воевали друг с другом, словно враждующие между собой племена на Диком Западе. Центр еще худо-бедно можно было узнать, но дальше древний город лежал в руинах. Перестрелки, то и дело вспыхивающие между полицией и партизанами, мешали даже днем нормально передвигаться по улицам. За каждым углом тебя могла подстерегать пуля. Хорошо, что он здесь лишь проездом.

Верный своему слову, он повел Пенелопу по магазинам. Несмотря ни на что, на улице Гермес кипела жизнь и большинство магазинов были открыты. Пенелопа купила себе босоножки, ситцевое платье и что-то из белья. Он приобрел рубашку и простые брюки. Переодевшись в штатское, он почувствовал себя страшно непривычно. Вообще-то офицерам на службе не положено ходить в штатском. Но он сейчас в отпуске, его тут никто не знает, можно рискнуть.

Должно быть, со стороны они производили впечатление весьма странной парочки. Райнер не спускал с Пенелопы глаз, не желая терять ее из виду ни на минуту. Она же, в свою очередь, старалась максимально дистанцироваться от него, опасаясь, что кто-нибудь из местных бросит ей в спину: «Немецкая сука!» Девушка все время молчала, видно не в силах поверить в свое чудесное избавление. Наверное, ее угнетало и то обстоятельство, что рядом с ней находится ее спаситель. Тем не менее драгоценное перемирие, пусть и временное, было достигнуто.

Что ж, ему пришлось заплатить за него немалую цену. Ведь, по сути, он совершил должностное преступление, не сдав англичанку в комендатуру. Процедура идентификации тех, кто спасся, поразила его своей неоднозначностью. Никто не интересовался подробностями взрыва, никто не задавал вопросов касательно того, кого именно перевозило судно. Такое впечатление, что все скопом решили откреститься от случившегося: никто не хотел ничего знать. А до медсестры и вообще никому нет дела. Она может болтаться здесь без всякой регистрации, выдавать себя за гречанку, дурачить местную полицию точно так же, как она дурачила их все эти годы на острове. Интересно, чем она собирается заняться? Наверняка вернется к сестринской практике. Вот только примут ли ее обратно в госпиталь – это еще большой вопрос. Но пока не время заводить разговоры на эту тему. Девушка все еще в прострации. Кажется, она даже не соображает, что очутилась в другом городе, что идет по афинским улицам, идет и засыпает на ходу.

После похода по магазинам они направились в Национальный парк, но одиночные выстрелы, раздававшиеся в разных концах парка, заставили их повернуть обратно в поисках более безопасного места для отдыха. На одной из тихих улочек они нашли небольшую таверну, весьма кстати, если вспомнить, как давно каждый из них ел в последний раз. Пенелопа жевала равнодушно, не ощущая вкуса и не обращая внимания на то, что она ест. Изредка она бросала на своего спутника взгляды, словно не была вполне уверена в том, кто этот человек и почему она оказалась здесь и рядом с ним.

– Чем вы собираетесь заняться сейчас? – нарушил затянувшееся молчание Райнер.

Она слегка пожала плечами:

– Тем, что умею.

Особой уверенности в ее голосе не прозвучало.

– А чем бы вам хотелось заняться? Когда-то вы рассказывали мне, что учились в Афинах археологии.

– Разве? Не помню. Но мне бы хотелось снова побывать в школе археологии, если она все еще существует.

– Я могу вас отвезти туда.

– Я сама знаю дорогу, – последовал короткий ответ.

«Чего ты пляшешь вокруг нее, – вдруг разозлился он на самого себя, – чего добиваешься? У тебя отпуск, в городе полно ночных клубов, а там полно девочек на любой вкус. Развлекайся сколько твоей душе угодно!»

Райнер понимал, что все безнадежно, и продолжал упорствовать. К тому же сейчас он не мог ее бросить. Не мог позволить ей уйти и шататься по городу в таком состоянии полузабытья. При таком нервном и физическом истощении она вообще может не дотянуть до утра.