– Знаешь, – вдруг произнес он довольно громко, на выдохе, – ну и черт с ними, с этими слитками! Главное, что ты теперь свободна… Не скрою, я расстроился, поскольку там были некоторые вещи… словом, я их еще не доделал… В частности, то самое колье, эскиз которого ты нарисовала мне в электричке, помнишь?
– Конечно, помню…
– Там в мешочке были бриллианты… и много… Но я постараюсь покрыть это новой работой… Заработаю и расплачусь. Ведь все равно я собирался потратить эти деньги на тебя. Ну что, пойдем? Ты же наверняка устала с дороги… Сейчас Ядов покормит нас… Что ты так на меня смотришь? Тебе не нравится моя реакция? Но она естественна… Я ведь живой человек… Но ты не должна огорчаться. У тебя действительно не было другого выхода.
Они поднялись со скамейки, перешли улицу и направились к дому номер двадцать пять по Шаболовке.
Ядов, как многие состоятельные люди, расширил свою квартиру за счет соседней, купив ее по сходной цене еще пять лет тому назад. Об этом Эмме рассказал Орлов. Он сидел на низком пуфе в большой ванной комнате, наблюдая за тем, как Эмма, лежа в ванне, расчесывает свои длинные волосы. Настроение у него резко поднялось, когда Эмма призналась ему в своем желании проверить его чувства. Теперь, когда он знал, что все драгоценности уцелели и что Эмма взяла из сейфа лишь немного денег, чтобы добраться до Москвы, он был по-настоящему счастлив. Розовая ванна джакузи вместила в себя Сергея лишь после того, как он сумел убедить Эмму в том, что Ядов ничего не услышит.
– Но разве можно заниматься этим в воде? – спрашивала Эмма у него в перерывах между поцелуями, чувствуя, что в таком состоянии, в котором она сейчас находилась, она могла заниматься ЭТИМ даже в горячей смоле.
– Нет, в воде обычно целуются… – Он помог ей выйти из ванны и усадил на узкую, покрытую махровым полотенцем, кушетку.
– А разве Ядов тоже занимается такими вещами на кушетке?
– Нет, у него есть подруга, ее зовут Анна, так вот она здесь, на этой кушетке, делает ему массаж… – Сергей уложил Эмму на спину, развел ноги. – Я совершено потерянный человек… Но я твердо знаю, чего хочу…
Он больше не мог говорить, он ласкал Эмму до тех пор, пока не услышал ее тихое бормотание… Он поднялся с колен, на которых стоял, покрывая поцелуями самые чудесные и нежные места у нее между бедер, и принялся за набухшие, с розовыми сосками груди. По очереди втягивая губами соски, он добился того, что они затвердели, сделались выпуклыми и очень возбуждающими. Эмма протянула руки и обвила шею Сергея, нашла губами его губы и, почувствовав, как его язык трепещет у нее во рту, ответила на его поцелуй, коснувшись уже своим языком его губ. Разве могли сравниться нежные и чистые ласки Сергея с изощренными играми ее бывших любовников. Казалось, она заново открывает для себя мужчину. А ведь она была уверена, что уже никогда не сможет полюбить, что никогда мужское тело не доставит ей наслаждение, доступное нормальным женщинам. Когда он слегка приподнял ее за бедра и вошел в нее, Эмма словно вновь оказалась в том предрассветном лесу, на траве… Она прижалась бедрами к Сергею, обвив его талию ногами, и крепко сцепила их у него на спине. Мысли растворились в волнах наслаждения и чудесного опьянения. Как бы она хотела, чтобы это блаженство длилось вечно…