Девушка, которая застряла в паутине

– По ее словам, он был пьян и только что получил большую роль в новом телесериале, а потому вел себя вообще заносчиво и высокомерно. И тоже согласился. Сколько бы Вестман ни болтал о благополучии мальчика, я думаю, он просто был рад от него отделаться.

– А дальше?

– Дальше он передумал, вдобавок его выгнали из сериала за постоянное пьянство, и тут ему внезапно захотелось вернуть Августа – или, на самом деле, не его, конечно…

– А алименты.

– Именно, и это подтверждают его собутыльники, в частности, этот устроитель праздников, Риндеваль. Когда Вестман обнаружил, что на его кредитке ничего не осталось, он сразу начал особенно сильно распинаться про мальчика. Потом стрельнул у девушки в баре пятьсот крон на такси и прямо посреди ночи рванул в Сальтшёбаден.

Ян Бублански немного поразмыслил и еще раз взглянул на фотографию ликующего Акселя.

– Какая каша, – произнес он.

– Да.

– В нормальных случаях мы бы уже приближались к развязке. Тогда мотив следовало бы искать где-то в тяжбе об опеке и давнем разводе. Но парни, которые вламываются в систему сигнализации и выглядят, как воины ниндзя, сюда не вписываются.

– Да.

– Кроме того, меня интересует еще одна вещь.

– Что же?

– Если Август не умел читать, зачем ему понадобились те книги?

Микаэль Блумквист сидел с чашкой кофе в руках напротив Фарах Шариф за кухонным столом, смотрел на парк Тантолунден и, сознавая, что это признак слабости, мечтал о том, чтобы ему не надо было писать репортаж. Ему хотелось бы просто сидеть здесь, никак на нее не давя.

Возможность выговориться, похоже, ничего ей не даст. Лицо у нее осунулось, а темные проницательные глаза, видевшие в дверях его прямо насквозь, теперь казались дезориентированными, и временами она бормотала имя Франса, точно мантру или заклинание. Возможно, она его любила. Он-то наверняка любил ее. В пятьдесят два года Фарах была пленительной – не красивой в классическом понимании, но выглядящей, как королева.

– Каким он был? – попытался Микаэль.

– Франс?

– Да.

– Парадоксом.

– В каком отношении?

– Во всех возможных отношениях. Но, пожалуй, прежде всего потому, что он усиленно работал над тем, что волновало его больше всего остального. Возможно, приблизительно, как Оппенгеймер в Лос-Аламосе. Франс занимался тем, что, как он полагал, могло стать нашей погибелью.

– Я плохо понимаю.

– Франс хотел воссоздать биологическую эволюцию на цифровом уровне. Он работал над самообучающимися алгоритмами, которые путем проб и ошибок могут усовершенствовать сами себя. Он способствовал также развитию так называемых квантовых компьютеров, с которыми работают «Гугл», «Солифон» и АНБ. Его целью было создать AGI, Artificial General Intelligence[47].

– А что это такое?

– Нечто столь же умное, как человек, но в то же время обладающее быстротой и точностью компьютера во всех дисциплинах механики. Подобное творение дало бы нам колоссальные преимущества во всех областях науки.

– Наверняка.

– Исследования в этой области чрезвычайно обширны, и хотя большинство прямо не говорит о стремлении достичь AGI, конкуренция нас к этому подталкивает. Никто не может позволить себе не создавать максимально умные прикладные программы или сдерживать развитие этой области. Подумайте только, что нами уже создано на данный момент. Подумайте, например, о том, что имелось в вашем телефоне пять лет назад – и что имеется сегодня.

– Да.

– Раньше, до того, как он стал так скрытен, Франс прикидывал, что мы сможем достичь AGI в ближайшие тридцать-сорок лет, и это звучит глобально. Но лично я думаю, не проявлял ли он излишнюю осторожность. Мощность компьютеров удваивается каждые восемнадцать месяцев, и нашему мозгу не уловить, что означает такое экспоненциальное развитие. Знаете, это немного напоминает зернышко риса на шахматной доске. Вы кладете одно зернышко на первую клеточку, два – на вторую, четыре – на третью, восемь – на четвертую…

– И вскоре зернышки риса заполоняют весь мир.

– Темпы прироста только увеличиваются и в конце концов выходят из-под нашего контроля. Самое интересное, однако, не когда мы достигнем AGI, а что произойдет потом. Тут существует много сценариев, в зависимости от того, каким путем мы туда доберемся. Но мы точно будем пользоваться программами, которые обновляют и улучшают нас самих, и при этом нельзя забывать, что у нас появится новое представление о времени.

– Что вы имеете в виду?

– Что мы выйдем за человеческие ограничения. Нас забросит в новый порядок, где механизмы обновляют себя круглые сутки. Всего через несколько дней после достижения AGI мы получим ASI.

– А это что такое?

– Artificial Superintelligence[48], нечто более интеллектуальное, чем мы. Дальше все пойдет быстрее и быстрее. Компьютеры начнут улучшаться в нарастающем темпе, возможно, с коэффициентом десять, – и станут в сто, в тысячу, в десять тысяч раз умнее нас; и что случится тогда?

– Скажите.

– Вот именно. Сам по себе интеллект непредсказуем. Мы не знаем, куда нас заведет человеческий интеллект. И еще меньше знаем о том, что произойдет с суперинтеллектом.