Девушка кормившая чаек (СИ)

Он был вчера ослепителен... Весь в черном. Бледный, трезвый и злой. Тетя ему ни глоточка не позволила сделать, — на случай, если Джессика вдруг поправится раньше и снова нарисуется здесь.

— Знаешь, как называется парень, который отказывается от таких сисек? — соседка красиво затянулась через длинный мундштук и выпустила дым. — Слабак!

Ральф сдержанно улыбнулся.

Вокруг начинали собираться мои одноклассники. Когда поблизости фрау Вальденбергер, всегда можно было разжиться чем-нибудь зажигательным.

— Сердце кровью обливается, — сказала она. — Родились среди толерантных дебилов. Даже аборт не сделать, не спросив маму, папу, священника и ударенную в голову тетку, которая заседает в комитете о семейных делах... Слушайте сюда, детки! Девушка может забеременеть в двух случаях: когда хочет этого и когда не хочет. Если вы не хотите, то...

И она кратко, но емко поведала нам о том, как предохранялись в те далекие времена, когда она была красива не только в сумерках, а аборты были запрещены. Очередную псевдо-историческую байку из серии «Я и Марти!».

Уловив в саду нездоровое возбуждение, примчалась тетя Агата. Ее распятая на губах улыбка, нервно подрагивала.

— Лизель! — с ходу принялась ворковать она. — Что вы рассказываете детям! Вы не были ни любовницей Бормана, ни американской шпионкой! Вы из деревни не выезжали! — и нам: — Не слушайте ее, девочки! Ей уже девяносто три! Целомудрие, вот что...

Фрау Вальденбергер окинула тетю взором, который сделал бы честь Клеопатре и сняла локоть с импровизированной стойки.

— Да, я стара. Но в отличие от тебя, Агата, — и она легким ударом пальца по мундштуку, сбила колбаску пепла, — я родилась не фригидной.

Вокруг безалкогольного бара зааплодировали. Соседка поклонилась и сделав очередную затяжку, отвернулась от публики.

Тетя застыла с открытым ртом.

Повинуясь ее безмолвному воплю, Ральф предложил Лизель руку.

— Что, красавчик? — томно сказала соседка. — Не подумываешь перейти в протестанты?

— В будисты, — негромко ответил Ральф. — Я слышал, на Ибее можно купить ритуальный меч и сделать себе харакири.

Соседка похлопала его по локтю.

— Не усугубляй, дорогой. Все, что тебе нужно, это...

— Пора садиться за стол! — трубным гласом возопила тетя Агата и фрау Вальденбергер снисходительно глянула на нее.

И когда тетя решила, что опасное слово так и останется непроизнесенным, закончила:

— ...хорошенько потрахаться!

Бедный Ральф.

Все еще улыбаясь, я задумчиво грызу ручку. Повертев в руке яблоко, Ральф кладет его обратно в корзинку.

— Презервативы ты сперла?

— Ты рылся в мусоре?

Ральф вымученно мне улыбается.

Вчера вечером ему несладко пришлось. Когда гости ушли, тетя чуть ли не вилами приперла его к стене. Узнала, что Ральф подписал Кристине разрешение на аборт. И психолога убедил подписать.

— Я знаю, что Кристина из бедной многодетной семьи, — вопила она, едва прикрыв за собой дверь кухни. — Но если бог послал ей дитя, он позаботился бы и о том, как его прокормить! А ты!.. Ты — убийца, Ральф! Я воспитала убийцу!

— Кристина сама — ребенок! — орал в ответ Ральф. — Ее жизнь что, ничего не стоит?! Какое право ты имеешь калечить жизнь ей?!

— Она несет ответственность за свои поступки! — глухо припечатала тетя.

Словно заседала в Страшном Суде.

— Если бы Кристина блюла себя, такого бы не случилось.

— Замолчи! — не выдержал он, швырнув стакан в стену. — Ей пятнадцать лет! Как нашей Верене!

— Да как ты смеешь их сравнивать?! — возмутилась тетя Агата. — Верена — чистая девочка! Да у нее и мыслей-то таких, готова поклясться, нет!

Ральф зло, отрывисто рассмеялся и взял из буфета другой стакан. Я слышала, как хлопают дверцы шкафчика и булькает виски. Быть может, он вспоминал, как раньше времени вернулся тогда домой и обнаружил нас с Андреасом на диване в гостиной.

— Тебе там хорошо слышно с лестницы? — крикнул Ральф мне. — Если нет, я мог бы говорить громче!

— Ты еще встречаешься с этим, — спрашивает он, глядя на меня. — С этим недоумком?

— Он — недоумок, потому что хотел меня? — осведомляюсь я холодно. — Или потому, что учил геометрию, пока ты учился махать ногами?

Ральф молча прячет глаза.

— Он — недоумок, если думает, будто может трахать мою сестру в моем доме.

— Я тебе не сестра, — напоминаю я мягко.

— Знаю.

Обычно, обнаружив меня одну, Ральф либо запирается в кабинете, либо идет в подвал. Там, в самой дальней из анфилады камер, он устроил гимнастический зал. Говорят, физические нагрузки помогают снять напряжение.

Но сегодня он раньше времени дорвался до крови христовой.

Видимо, в их «маленьком бизнесе» и правда не все так гладко.

Пару дней назад, когда я совершенно случайно в третий раз проходила мимо кабинета, Ральф как раз обсуждал с Филиппом его половую жизнь. Того только-только выпустили и ему не терпелось снять грех с души.

Тети не было дома, а сам наш дом давно звукоизолирован. Поэтому Ральф орал, не стесняясь, в голос.

— Ели тебе «захотелось», надо было просверлить дырку в полу! Ты не заметил бы разницы! Избил ты ее зачем?!

Филипп что-то пространно вещал в ответ.

Я молча ждала.