Девушка из кошмаров

Минуем нечто, лежащее на земле. Это труп, деловито обрабатываемый жуками. Мех, или что там росло, когда-то был белым, и можно различить четыре ноги, но что это за зверь, уже непонятно. Может, собака или большой кот. Или даже некрупный теленок. Проходим мимо без комментариев, и я старательно отвожу взгляд от движения под шкурой. Это не имеет значения. Мы ищем другое.

– Что там говорится? – спрашивает Джестин и указывает на стену впереди.

На самом деле это не стена, но невысокое известняковое образование, белое и выветренное, достаточно низкое, чтобы перелезть через него. На нем влажной черной краской выведено «Маринетта Сухие Руки». Рядом грубый набросок: почерневшие кости рук и пальцев и жирный черный крест. Не знаю, что это значит. Но подозреваю, что Морвран определил бы.

– Сюда не пойдем, – говорю.

– Дорога на самом деле всего одна, – пожимает плечами Джестин.

Впереди стена меняется, превращаясь из пористой влажной скалы обратно в бесцветный камень. Когда мы подходим ближе, я моргаю, и она становится полупрозрачной, словно толстый пыльный хрусталь или стекло. В центре просматривается бледная масса, то ли вмерзшая, то ли замурованная. Протираю поверхность рукой, чувствуя, как скользит по ладони мелкозернистая пыль. Обнажается пара глаз, широких и желтоватых и полных ненависти. Очищаю стекло ниже, докуда достает рука, и вижу на груди его белой рубашки по-прежнему пятна крови его жены. Волосы ее растрепаны и подвешены внутри камня. Это Питер Карвер. Первый убитый мной призрак.

– Что это? – спрашивает Джестин.

– Просто пугало, – отвечаю я.

– Твое или ее?

– Мое.

Смотрю на его замороженное лицо и вспоминаю, как он за мной гонялся, как полз за мной по полу, скользя на пузе и волоча бесполезные ноги. В стекле образуется трещина.

– Не бойся его, – говорит Джестин. – Он, как ты и сказал, просто пугало. Твое пугало.

Трещинка всего лишь с волосок толщиной, но она становится длиннее. У меня на глазах она устремляется вверх, молнией пересекая кровавое пятно у него на рубахе.

– Сосредоточься, – шипит Джестин. – Пока не выпустил его из скалы.

– Не могу, – отвечаю я. – Я не понимаю, что ты имеешь в виду. Нам просто нужно идти. Нужно просто идти. – Ухожу. Переставляю тяжелые ноги как можно быстрее. Сворачиваю за угол, потом за другой. Словно убегаю, глупость какая. Только потеряться не хватало. Не хватало только, чтобы мы утратили бдительность, а тропа свернула в пещеру. Ноги замедляют ход. Ничто не скребется у нас за спиной. Питер Карвер не волочит себя по нашим следам. Насколько я понимаю, я для начала вообще мог вообразить эту трещину в кристалле.

– По-моему, ничего не случилось, – говорю я, но она не отвечает. – Джестин?

Озираюсь. Ее нет. Не задумываясь, отправляюсь назад, откуда пришел. Не стоило мне бежать. Оставить ее один на один с Карвером, уверенную, что уж она-то сумеет с ним справиться. Что за чертовщина со мной творится?

– Джестин! – выкликаю я и жалею, что голос не отскакивает от стен звоном, а глухо падает. Никакого звука в ответ – ни моего эха, ни ее крика. Сворачиваю за угол, потом за другой. Ее там нет. Нет и Питера Карвера. Исчезли оба.

– Это было здесь, – говорю я в пустоту.

Было. Просто возвращение по своим следам не сработало. Ни одна из стен не выглядит так, как когда я проходил мимо них в первый раз.

– Джестин!

Ничего. Почему она не сказала, что мы не должны разделяться? Почему не пошла за мной? Живот болит. Прижимаю к нему руку и чувствую теплую влагу. Рана проступает.

Мне это не нужно. Я оставил это позади. Мне надо сосредоточиться. Найти Анну. И Джестин.

Несколько глубоких вдохов, и вот рука уже сухая. Лицо обдувает ветерком – первое подобное ощущение с момента попадания сюда. С ним приходит и шум. Безумное девчачье хихиканье, ничуть не похожее на Джестин или Анну. Ненавижу это место. Здесь даже ветер не в себе. Сзади раздается топоток, но когда я оборачиваюсь, там никого не оказывается. Что я здесь делаю? Похоже, начинаю забывать. На плечо что-то давит: я прислонился к скале. Когда ветер снова доносит смешок, я закрываю глаза и жду, пока щеки моей не касаются ее волосы.

Она наполовину утонула в камне, а наполовину торчит из него. Глаза ее бескровны, но она ужасно похожа на Кейт Хект.

– Эмили Данаггер, – шепчу я, и она невесело улыбается, растворяясь в скале.

Как только она исчезает, ее шаги снова звучат у меня за спиной, стремительно приближаясь. Это толкает меня вперед. Петляю между скальными образованиями, похожими на окаменевшие останки позвоночных, спотыкаюсь о камни, которых не существовало, пока я о них не споткнулся. Просто очередное пугало, уговариваю я себя, но бегу не знаю сколько, пока хихиканье ветра не сменяется хриплым неразборчивым бормотанием. От этого мне так сильно хочется зажать руками уши, что поначалу я не замечаю, что еще несет этот ветер: сильный запах сладкого дыма. Того самого дыма, что висел над моей кроватью прошлой осенью. Того самого дыма, который учуял мой отец прямо перед смертью. Это обеат. Он здесь. Он близко.