Девушка из кошмаров

— Эй, — говорит она, беря меня за руку. — Я тебя обидела? Сделала что-то не так?

— Нет, — отвечаю я.

Глубокий вдох и выдох. Она дерзкая и настойчивая девушка, но я пытаюсь напомнить себе, что она уже извинилась передо мной; ее привычка заключается в том, что, не задумываясь, все решает кулаками.

— Просто дело в том, что… я не «освобождаю» призраков, пока они не несут серьезную угрозу для жизни.

На ее лице вырисовывается искреннее удивление.

— Но цель не в этом.

— Что?

— Ты просто инструмент. Обладатель оружия. Воля оружия, а не твоя — вот что важно. Атаме не пристало различать.

Мы остановились, когда дошли до входных ворот, пристально вглядываясь друг в друга. Она выпалила эти слова с уверенностью. С верой во взгляде. Возможно, ей внушили это так давно, что она уже и не помнит. Но то, как она смотрит прямо мне в глаза, говорит о вызове, будто она другая. Даже если это изменит ее решение.

— Ну, как ты и сказала, я — знаток своего дела. В этом лезвии заключена моя кровь. Так что, я думаю, это оно в моей руке, хоть атаме и определяет жертву.

— Одну минутку, — говорит Томас, — если она не член…

— Член Ордена вздора. Да, думаю, так и есть.

Джестин задирает подбородок. Она и пальцем не пошевелила, чтобы скрыть синяк на челюсти. Не воспользовалась ни косметикой, ни чем бы то ни было, но и не ходит с ним напоказ, словно знак отличия какой-то.

— Ну, да, — говорит она, ухмыляясь. — Кто, как вы думаете, послал вам то фото?

Рот Томаса медленно приоткрывается.

— Разве тебе не все равно, если твой дядя станет злиться по этому поводу? — спрашиваю я.

Джестин пожимает плечами. Кажется, она делает это даже чаще, чем я.

— Орден посчитал, что настало время узнать тебе правду, — говорит она. — Но слишком не сердись на Гидеона. Уже больше десятилетия как он не является членом Ордена.

Должно быть, он ушел от них вместе с моим отцом.

— Если он больше не входит в их число, тогда что нам дальше делать? — спрашивает Томас.

— О, я бы не волновалась об этом, — отвечает Джестин. — Мы ждали тебя.

* * *

Находясь в своем рабочем кабинете, Гидеон долго взирает на каждого из нас. Когда его глаза, наконец, опускаются, то останавливаются на Джестин.

— Что ты им рассказала? — спрашивает он.

— Ничего, что действительно они уже не знали, — отвечает та.

Я ощущаю, как на меня смотрит Томас, но не подаю виду. Можно приравнять это чувство к хичкоковскому «Головокружению»[43], которое медленно завладело моим горлом с того времени, как мы покинули лондонский Тауэр. Кажется, что все это не наше шоу, и выглядит так, словно каждый человек знает больше, чем я, поэтому, находясь сейчас на нижней ступени обладания информацией, начинаю потихоньку раздражаться.

Гидеон глубоко вдыхает.

— Тесей, это точка возврата, — заявляет он, опуская взгляд на рабочий стол.

И, как всегда, он прав. Нутром чувствую. С тех пор как решил сюда приехать. Но вот мы здесь. Это последний шанс, последняя секунда, когда еще можно развернуться и с Томасом вернуться назад в Тандер-Бей, делая вид, что ничего не произошло. Все осталось бы, как и прежде, а Анна так и продолжала бы страдать в аду.

Я перевожу взгляд на Джестин. Хотя ее глаза опущены, на лице расползается странное, понимающее выражение. Будто она на сто процентов уверена, что мы прошли эту точку возврата несколькими странами ранее.

— Просто ответь мне, — говорю, — что в действительности представляет собой Орден Черного Кинжала?

Джестин морщит носом от моих попыток говорить на английский лад, но я не в настроении прикусывать язык и шпарить на гаэльском.

— Они потомки тех, кто создал этот нож, — отвечает Гидеон.

— Как и я, — говорю я.

— Нет, — отвечает Джестин, — ты — потомок воина, с которым они связаны.

— А они — потомки тех, кто обуздал эту силу. Маги. Раньше их называли друидами или провидцами. Теперь же им нет названия.

— И ты принадлежал к их числу, — продолжаю я, но тот качает головой.

— Не в силу традиции. Они взяли меня к себе только после того, как я подружился с твоим отцом. Конечно, у моей семьи были с ними связи. Как и у большинства других старинных родов; почти все семьи были разбавлены появившимися на свет вне брака детьми на протяжении тысячелетий, — он качает головой, клюя носом.

Он говорит так, словно нельзя приручить дикое животное, не задев его при этом, но мне потребовалось для этого целых семнадцать лет.

У меня возникает такое чувство, словно сначала мне завязали глаза, затем развязали и поставили под лучи яркого дневного света. Мне никогда и в голову бы не пришло, что на самом деле я считался аутсайдером этого старинного клуба. Наоборот, мне казалось, что принадлежал к нему. Я. Моя кровь. Мой нож. И все.

— Гидеон, а как насчет тех атаме, изображенных на фото? Они — реквизиты[44]? Или существуют другие такие, похожие на мой?

Гидеон протягивает руку.

— Тесей, можешь мне его одолжить? Лишь на минуту.

Томас качает головой, но я показываю, что все в порядке. Я всегда догадывался, что у Гидеона были свои секреты. Должно быть, у него их очень много, не считая этого, но это все же не значит, что я ему не доверяю.