Девушка из колодца

Внезапно мальчик садится и выбивает оружие из рук мико. Лицо маленького ребенка, едва напоминающее человеческое, перекошено, слишком широко раскрытый рот обнажает ряд маленьких зубов с расщелинами. Глаза мальчика, кажется, вот-вот вылезут из орбит, а на лбу появляются две черные шишки. Издав громкий нечеловеческий вопль, он вырывается из рук мико и бросается прямо на Тарквиния. Мальчик с татуировками, у которого нет времени, чтобы как-то среагировать, стоит с открытым ртом, когда одержимый ребенок преодолевает оставшееся между ними расстояние, прыгает и… оказывается отброшенным назад невидимым барьером, который создает защитный, выложенный из кукол круг. Все еще поющие мико набрасываются на мальчика, хотя тот, похоже, теперь обладает силой целого десятка мужчин. Ему удается одолеть Амайю и Саю, но когда он почти освобождается от хватки Кагуры, все его тело внезапно выгибается, застывает, а после безжизненно падает на пол. Обасан забирает каменный нож и, не колеблясь, вонзает его в тело куклы. По комнате разносится звук, напоминающий звонкую пощечину. Келли кажется, что она слышит протяжный, полный страданий вопль, – громче всех тех, которые издавал мальчик, – пока он резко не обрывается.

Странное спокойствие нисходит на храм Чинсей. Не слышно даже пения птиц.

– Дело сделано, – устало произносит обасан. Кагура нежно протирает лицо спящего мальчика листьями шалфея и донника. – Дух покинул его. Проснувшись, он станет таким же, как раньше.

Родители и родственники, на лицах которых все еще видны страх и благоговение, не перестают восхвалять обасан и предлагают ей несколько мешочков риса и овощей. Скудная плата за столь непростой обряд изгнания нечистой силы, но мико с благодарностью принимает подношение.

– Вот как это происходит, – вздохнула Кагура, когда посетители храма уходят.

Тарквиний с ужасом смотрит на все еще лежащую на полу куклу; каменный нож торчит из того места, где должно быть сердце. Незрячие, когда-то бесцветные глаза игрушки теперь стали непроглядно-черными. Остальные мико уже убирают с пола остатки шалфея и донника.

– Это часть ритуала, – говорит ему Кагура, когда обасан поднимает куклу и медленно вытаскивает нож из ее груди. Старшая мико, что-то бормоча, несколько раз проводит игрушкой над благовониями, а после помещает ее в стеклянную витрину, где хранятся куклы с такими же черными глазами. – Теперь дух заключен в кукле, и мы избавимся от него в Обон.

– Мне придется пройти через то же самое? – внезапно спрашивает Тарквиний. Возможно, перед его мысленным взором предстает другой ритуал, в котором это его, кричащего и изрыгающего проклятия, удерживают на полу. Но мальчик выглядит спокойным, как будто уже смирился со своей участью. – Вот как обасан собирается изгнать призрака из моего тела?

– Если до этого дойдет, ты согласишься? – сверлит его взглядом обасан, в ее голосе слышится странное шипение.

Келли злится. Как можно просить подростка добровольно согласиться на такое страшное испытание? Она открывает рот, чтобы возразить.

– Все в порядке, Келли, – говорит Тарк с удивительным спокойствием. – Если ее можно вытащить только так, я готов это сделать.

– Храбрый мальчик, – мягко произносит обасан, с улыбкой поглаживая его по голове. – Ты всегда, всегда был таким. Обещаю, что ритуал пройдет быстро, и, если это тебя утешит, ты все равно ничего не запомнишь. Завтра благоприятная дата, лучший день для проведения ритуала. Не волнуйся, Тарквиний-кун. Скоро все закончится.

– Я в этом сомневаюсь, – пробормотал себе под нос Тарк.

Ужин в этот вечер – настоящее пиршество. Чтобы отпраздновать успешное изгнание нечистой силы, Кагура приготовила на несколько блюд больше, чем обычно, – ароматные онигири, рисовые шарики, пропитанные зеленым чаем, с начинкой из умебоши – соленых маринованных слив. А еще – тушенные в прозрачном бульоне баклажаны, стручковая фасоль в кунжутном соусе и репейник в кисло-сладкой заправке. Настроение у всех было отличное.

– Важно встретить следующий день с легким сердцем и в приподнятом духе, – объяснила Сая, смеясь над собственным каламбуром.

Тарк съел больше положенного и, похоже, не слишком беспокоился о том, что может принести ему ближайшее будущее. Вместо этого он смеется над шутками и забавными историями мико, которым есть что рассказать, несмотря на то что они живут в дикой местности. Когда трапеза заканчивается, служительницы собирают посуду, а Тарк остается на маленьком крыльце, чтобы полюбоваться на мир за пределами святилища. На его лице нет ни тревоги, ни смущения, ни испуга, только странная задумчивость.

– Как думаешь, я могу умереть завтра? – спрашивает он Келли, которая сидит рядом. – Что-то может пойти не так, и тогда мне конец.

– Не говори глупостей, Тарквиний, – отвечает его кузина, хотя сама думает о том же. – Обасан знает, что делает.

– Подобное может случиться. Если бы от женщины в черном было легко избавиться, они бы провели этот ритуал еще несколько дней назад. Уж точно, прежде чем изгнать дух из тела того мальчика.

– Возможно, им просто нужно было подготовиться.