Девушка из Хиросимы

Он наш товарищ, — сказал Ясаку и похлопал Комао по спине. — Сегодня–полицейским досталось от него… на митинге.

Хэйскэ–кашлянул в кулак и покосился на Ясаку.

— Смотрите не выдавайте меня, — повторил нисей. — Вам–то ничего, а со мной живо расправятся. Я военнослужащий… переводчик интендантской части базы. Американцы почти никакой разницы не делают между нами, нисеями, и неграми. Мы те жг цветные.

Мы не шпики, — буркнул Хэйскэ.

Я могу вам сообщить одну важную новость. — Он оглянулся и приставил руку ко рту. — Это военный секрет. Скоро командование базы проведет здесь маневры с участием парашютно–десантной части. Это для того, чтобы напугать вас и напомнить, на чьей стороне сила. Поэтому маневры будут называться «Операция Римайндер».

Римайндер? — переспросила Марико. — Напоминание. «Операция Напоминание».

Еще раз прошу… не выдавайте меня, — нисей положил руку на грудь и коротко поклонился. — До свидания.

Он быстро пошел назад. Когда его фигура скрылась в темноте, Комао поцокал языком.

— Все–таки странно… правду говорит или нет?

Шкура действительно волчья. — Рюкити усмехнулся и покрутил головой. — Сейчас пока ничего нельзя сказать. Посмотрим.

Шкура–то волчья, — сказал Ясаку, — но… под ней все–таки человек. Я думаю, что он говорит правду.

То, что он нас сейчас выручил, это факт, — сказала Марико.

Они спустились в лощину и стали подниматься вверх.

— Через две недели в Бухаресте начнется фестиваль. — Ясаку вздохнул. — Как хочется попасть туда… хоть одним глазком посмотреть.

А Сумико–сан хорошо танцевала, — сказала Марико. — Хотите поехать на фестиваль?

Сумико шла медленно, с трудом волоча ноги и прикрывая платочком глаза. Она остановилась, потерла ногу и кивнула:

— Хочу.

Вот таких, как Сумико–сан, надо посылать, — произнесла Марико.

Ясаку тряхнул головой.

— Вот вместе и поехали бы… Сумитян и я.

Таких, как ты, как раз нельзя посылать, — про^ бурчал Хэйскэ. — Зачем таскал с собой плакат и бюллетени? Чуть–чуть не влопались из–за тебя.

Я хотел расклеить во время митинга и не успел.

А во время драки с полицейскими прятался за спины чужих. Болтун и трус! Волосы отрастил…

Хэйскэ схватил Ясаку за ворот рубашки, но Рюкити и Комао оттащили его, держа за руки.

— Хэйскэ, не дури! — прикрикнул на него Р кжи: ти. — Срывай зло на врагах, а не на своих.

Ясаку пригладил волосы и тихо оказал:

— Я немножко струхнул, это верно… но я все–таки не убежал…

Если б удрал, я бы тебе башку отвинтил, — сказал Хэйскэ. — Лисья морда!

Они молча дошли до дома Сумико.

— Не три глаза, — посоветовал Рюкити.

Прикладывайте мокрую тряпку, — сказала Марико. — Платочек оставьте. Я навещу вас.

Марико взяла руку Сумико и крепко пожала ее.

5

После Урабона пошли дожди. Их не было уже давно, и те, кто имел участки суходольного риса, собирались даже устроить моление о ниспослании дождя. В этом году уже не приходилось рассчитывать на хороший урожай. Рис был невысокий и тощий, и когда над ним пробегал ветерок, вместо мягкого шелеста слышалось зловещее сухое шуршание.

Сумико слышала, как мать Инэко жаловалась ко–му–то:

— Ив прошлом году и в этом удобряли только сгнившими листьями и травой. Вот и вылез бурьян вместо риса.

На заливных полях рис тоже был плохой. Не наклонялся к воде, а торчал прямо, как осока. Потому что не хватало воды. Она просачивалась сквозь насыпи и уходила вниз в долину, а из бамбуковых труб текли тоненькие струйки — воробьиные слезы.

Старик Хэйдэо обвинил своего соседа–племянника в краже воды. В том месте, где от толстого бамбукового ствола ответвлялись стволы потоньше, Хэйдзо нашел пучок травы, прикрывавший отверстие трубы, — как раз той трубы, по которой вода шла на арендованный им участок на склоне холма. За такой поступок было принято наказывать всем миро–м. В других местах за это даже полагалось «мурахатибу». Тот, кого наказывали этим способом, становился отверженным. Все односельчане прекращали всякие сношения не только с виновным, но и со всей его семьей. С ними не здоровались, не разговаривали, ничего им не давали, не помогали даже при посадке риса и уборке, к ним относились хуже, чем к прокаженным. Это было страшное наказание.

Но старика Хэйдзо уговорили на этот раз простить племянника, у которого была жена, прикованная к постели, и трое детей. Хэйдзо удовлетворился тем, что огрел виновного несколько раз палкой по спине.

На участках других арендаторов дело с водой обстояло не лучше. Несколько раз в течение лета прочищали бассейн во дворе господского дома и трубы. А больше всего были виноваты насосы, которые подавали воду снизу, из водоема. Их уже давно надо было сменить. Арендаторы ходили к Сакума, но не застали его дома: хозяин уехал на все лето на курорт на полуострове Ното, где он строил гостиницу с целебными ваннами.