Девочки и институции

В эту книгу вплетены истории сотен девочек. Их передают друг другу в курилках, рассказывают во время обеденных перерывов на ушко, обсуждают с подружками в закрытых группах фейсбука. Описанное в этих текстах характерно, разумеется, не только для госучреждений и не только для женских коллективов, про которые принято говорить, что они похожи на серпентарий. Я как раз хотела уйти от этого стереотипизирующего и эссенциалистского взгляда, расширить мифологию женской коллективности, сделать ее менее целостной, более противоречивой и амбивалентной. А институциональное насилие, описанное мной, может встречаться и в низовых и независимых проектах. Я уже сталкивалась с ним. Потому что насилие и его паттерны витают в воздухе – и мы давно их интернализировали. Оказалось, чтобы не воспроизводить насилие по инерции, нужно постоянное усилие. И иногда мы (и авторка книги не исключение) устаем совершать такое усилие. Таков наш магический институциональный реализм.

Я благодарна всем девочкам и небинарным людям, с которыми я работала, а также всем, кто поделился со мной своими историями. Соня, Оксана, Саша, Оля, Ася, Таня, Тамара, Катя, Наташа, спасибо! Однажды многим из нас предстоит строить свои институции: мне не терпится узнать, какими они будут.

Дарья Серенко

Послесловие

Минувшей осенью, на свое тридцатилетие, я попросила у города и мира в подарок новые проекты, для которых можно было бы рисовать картинки. В тот же день Даша предложила мне проиллюстрировать ее книгу «Девочки и институции». Тот факт, что последние несколько лет я работаю девочкой в институции, иронически усилил этот идеальный match. Книжку я рисовала по ночам между отчетами, выставками, версткой афиш, отчетами, письмами из департамента и в департамент, ужесточениями и смягчениями противоковидных мер, отчетами, танцами с бубном вокруг электронной билетной системы, экскурсиями, мастер-классами, отчетами, отчетами, отчетами. Дни проходили в окружении коллег: усталых девочек, деловых девочек, девочек на грани нервного срыва, девочек, таскающих столы и сворачивающих горы, плачущих девочек, девочек, смеющихся несмотря ни на что. А по вечерам дома меня встречали девочка-камера наблюдения, многорукое девочковое существо, девочка-праздник, девочка-шестеренка институции. В самом начале я спросила Дашу, как она видит книгу, какие у нее есть пожелания к визуальному ряду. Даша сказала, что в ее голове это выглядит «как смесь каких-то почти греческих ритуальных фиксаций и киберпанка». В определенном смысле деятельность любой девочки любого гендера в любом государственном учреждении культуры и не только – какие-то почти греческие ритуальные фиксации, а пандемия с сопутствующей карантинной виртуализацией вбросила в этот коктейль щепотку киберпанка, так что, в сущности, я просто рисовала то, что вижу. Дашины тексты и моя жизнь сливались местами до неразличимости. Ночью с 31 августа на 1 сентября я отправила иллюстрации, а утром пришла на работу, где мне поручили придумать и нарисовать серию антитеррористических плакатов, объединенных общим заголовком – например, «осторожно, экстремизм».

У меня уже давно большие сложности с существительными как формой (само)определения. Предпочитаю репрезентироваться через глаголы: не «поэт/поэтесса», а «пишет стихи», не «художник/художница», а «рисует картинки», не «девочка/мальчик», а «избегает устойчивых идентификаций». Но девочка в институции – не ярлык, а образ жизни. Многорукий, многоликий образ. И я очень благодарна Даше и No Kidding Press за возможность прикоснуться к обналичиванию этого бесконечно прирастающего коллективного невидимого образного капитала.

Ксения Чарыева