Девочка в реакторе

– Наша жизнь никогда не будет прежней…

Одна из дамочек, выглядевшая чуть постарше громко хохочущих девиц, присоединилась к их столику.

– Ты права. Я директор местного ресторана. Услышала, что вы беседуете, решила к вам присоединиться. Не хочу болтать с этими квакушками. Они только и делают, что сплетничают и смеются.

У нее были слегка рыжеватые, кудрявые, волосы. Круглое лицо с темно-карими глазами. Она без устали поправляла очки, съезжающие с переносицы.

– Я несколько раз отказывалась сюда ехать. Мне сказали: “Вы обязательно должны поехать и помочь родине”.

Сотрудников здесь постоянно не хватает, работаю то за официантку, то за повара или уборщицу. У женщин очень тяжелый труд. Хоть нам постоянно и делают поблажки, все равно хочется как можно скорее покончить со всем этим и уехать.

Мила подняла глаза и в упор посмотрела на фотографа.

– Я Мила. Это Игорь. Он фотограф, снимает тут все.

– Я Люба.

– Меня назначили старшей. А я даже не знаю, что делать…

– Следи за порядком, да и все. Вон тех пигалиц, – Люба ткнула пальцем в громко смеющихся девушек, – ремнем под зад да по рабочим местам. Совсем раскудахтались, курицы!

– Да-а-а… – грустно протянула девушка, вновь опустив взгляд.

– Ты какая-то убитая. Это они тебя так задели, что ли?

Мила промолчала.

– Да не обращай ты на них внимания. У них вместо мозгов газетные вырезки.

– Все нормально.

Мила встала из-за стола и вышла на улицу. Вытащила припрятанную сигарету из кармашка темно-зеленых брюк и прикурила, пустив одинокую слезу.

Игорь неожиданно возник рядом.

– Вот уж не знал, что ты куришь.

– Мне просто одиноко. Мой муж там, – Мила кивнула в сторону атомной станции, – и я не вижу его уже который… месяц?..

На бледном лице появилась кривая, преисполненная боли, усмешка.

– Ты можешь поговорить со мной. Я тебя внимательно выслушаю и поддержу.

Девушка в упор посмотрела на возвышающегося над ней фотографа.

– Послушай, я тебя уже все сказала. Я не хочу, чтобы эти сплетни дошли до моего мужа, ясно?!

– Ясно. Я понял. Незачем так нервничать.

Мила фыркнула и, бросив недокуренную сигарету в мусорную урну, быстрым шагом направилась в сторону городской площади.

– Мы не намерены получать лишние дозы из-за твоих фотографий.

В тот же день уставший репортер направился к “крышным котам”, убирающим обломки графита на кровле третьего энергоблока.

“Роботы, что дали нам западные партнеры для устранения последствий аварии, оказались бесполезны – высокие радиационные поля на кровле третьего блока вывели их из строя. Пришлось отнести их на специализированную свалку, куда доставляют сломанную радиоактивную технику”

– Вы не понимаете, мне нужно – нет, просто необходимо! – снять жерло разрушенного реактора! Я делаю это не для себя, а для людей, что будут жить после нас, чтобы они знали, как мы боролись со стихией, вырвавшейся из-под нашего контроля! Как вы этого не понимаете…!

“Коты”, сложив руки на груди, смотрели на фотографа испытывающими взглядами.

– Ну поймите же вы, насколько это важно! Я ни в коем разе вам не помешаю. Ведь вы, в конце концов, должны делать какую-то работу, вот и делайте, а я буду рядом делать свое дело.

– Рядом? Что значит “рядом”? Там, где с виду неприметный обломок графита “светит” похлеще самого реактора?

Игорь смутился.

– Ну… да…

“Коты” переглянулись между собой.

– Ладно, черт с ним! Мы так только время потеряем!

Они поднялись на чердак третьего энергоблока.

Там уже были пробиты и защищены свинцовым стеклом специальные смотровые отверстия, сделанные курчатовскими учеными.

И кусок металлической трубы, возвышающейся над третьим и разрушенным четвертым энергоблоком.

– Это все не то! Мне нужно попасть на крышу!

– Нет, нет и еще раз нет! Советую вам не подвергать лишней опасности ни себя, ни моих ребят! Там, чтобы вы знали, излучения куда больше, чем в самом реакторе! Вам что, мало приключений на пятую точку? Вам нечем себя развлечь?

– Мне просто нужны фотографии.

– Я же беспокоюсь о своих ребятах…

– Не-е-ет, товарищ Юрченко, вы беспокоитесь обо мне. Ну и о себе, совсем чуточку. Вы же знаете, если дозы достигнут определенного уровня, нас с вами отправят на отдых. А он будет долгим, настолько, что мы с вами можем сюда и не вернуться. Вы, как и я, боитесь допустить мысли, что все будет сделано без вашего участия.

“Коты” наградили друг друга насмешливыми взглядами.

На настырного репортера надели свинцовую манишку, сверху защитный костюм, шапочку и капюшон, закрывающий лоб и плечи. Выдали десять пар перчаток, респиратор-”лепесток” и специальные ботинки на свинцовых прокладках.

Камеры вложили в свинцовый бокс.

– Как только я досчитаю до двадцати, ты немедленно вернешься на чердак. Понятно?

– Вполне.

– Вперед!

Игорь поднялся с чердака по хлипкой металлической лестнице на кровлю третьего блока, приготовив заранее камеру.

– Раз!

Съемка началась.

Больно хлестнул порыв ветра.

– Два!

Игорь осторожно направился к жерлу реактора.

– Три!

При этом он держал одну из своих тяжелых камер, пытаясь зафиксировать все, что попадется в объектив.

– Четыре!

Обломки графита поблескивали от света солнечных лучей.

– Пять! Шесть!