Языком проводил по ее телу, слизывая маленькие капельки пота. Обхватил руками ноги, приподнял, и в один миг тело пронзила острая, режущая насквозь, боль, словно в сердце вонзили остро наточенный нож. И продолжали наносить одну и ту же рану раз за разом, однако ощущения при каждом мгновении сменялись – с боли, от которой слезы ручьями текли по щекам, до настоящего наслаждения, когда тело выгибается и само начинает подыгрывать опытному любовнику, позволяя делать с собой все что угодно.
Он сел рядом, когда все закончилось. Бросил на нее мимолетный взгляд и отвернулся, прикуривая сигарету. На ее лице засияла довольная улыбка. Она хмыкнула и, не дождавшись продолжения, отвернулась, прикрывшись одеялом.
– Решил воспользоваться моим телом?
Он хмыкнул.
– Я не удержался. Прости.
Она тяжело вздохнула:
– Ничего удивительного. Я ведь та, которая испортила твою жизнь, верно?
Он выпустил табачный дым.
– Это уже не имеет значение.
– А что имеет? Разве ты не занимаешься самообманом?
Он встал и прошелся по комнате.
– Я знаю, что ты, как и мы все, жертва обстоятельств. Давай не будем обсуждать дела минувших дней.
Она рассмеялась:
– Ты просто боишься правды!..
Он ничего не ответил.
– Прости…
– Ты права, боюсь. – Его руки были спрятаны в карманах, а лоб бороздила глубокая морщина. – Мне уже пятьдесят три года. – Прикосновение холодной стены остудило разбушевавшиеся нервы. – Я жизни по сути не видел. Я чудом выжил, только непонятно для чего. Чтобы проживать жизнь начальника взвода? Охранять объект, на котором я чуть не погиб? Охранять тебя, ту, которую погубила не одну человеческую жизнь? Тебе самой больше тридцати, а выглядишь как маленькая девочка! Разве мы этого заслужили? Нет. Мы этого хотели? Тоже нет. Тогда о чем разговор?
– Ясно.
– Ты не подумай, я не хотел тебя обидеть. Да, я не сдержался. У меня давно не было женщины. И я тоже живой.
– Ты даже не знаешь моего имени… – она захлюпала носом. Слезы текли куда попало, волосы были разбросаны по белоснежной наволочке. Ей не хотелось поворачиваться, чтобы увидеть холодное равнодушие в глубине темно-карих глаз. – Я тебя не виню. Что еще можно делать с такой, как я? В конце концов, я ходячая радиоактивная опасность, разве меня не следует бояться?
– Следует. Но ты в первую очередь человек, одна из нас. Поэтому ты находишься здесь, под контролем, чтобы ты жила как человек.
– Как человек…
– Меня приставили чтобы следить за тобой и твоими способностями…
– Стрелять на поражение?
Он склонил голову.
– Да…
– Мой отец говорил, что я ставлю всех под удар. Он даже не понимал, что я чувствую, когда он это произносил. – Она присела на кровати и бросила на него взгляд, полный грусти. Волосы тяжелыми прядями упали на голые груди, своими кончиками прикрывая карамельные соски. – Я устала, хочу отдохнуть. Можешь меня оставить?
Он пожал плечами:
– Как хочешь…
Глава II
Май, восемьдесят восьмой
Мила вышла из подъезда.
На улице уже стояла глубокая ночь. Милиционеры давно уехали. Родственники академика – тоже. Шел непрекращающийся дождь. Девушка судорожно набросила на себя куртку и, перехватив длинные волосы резинкой, побежала сквозь двор-“колодец”, заставленный мусорными контейнерами. Здесь и там прошмыгнули мальчишки, одетые в потрепанные куртки. Они разводили костры среди мусора и бежали, когда появлялся кто-то из взрослых. Мила решила не придавать значения мелким хулиганам и направилась через подворотни, заранее вытащив пистолет из-под ремня.
Когда она была начальником среди женщин-ликвидаторов, одна из них, светловолосая девчушка по имени Марина, служившая в тот момент лейтенантом, показывала ей, как пользоваться Макаровым на случай непредвиденной опасности. В Чернобыле запрещалось пользоваться оружием, но это правило нарушали при любом удобном случае: там реально происходила какая-то чертовщина.
Мила нашла нужное место без особого труда.
Небольшой спуск в подвал. Обычная придомовая пристройка – крыша, накрытая куском железа, дверь с амбарным замком. Она прицелилась и выстрелила. Пуля разбила замок на куски, и решетчатая дверь нехотя распахнулась.
Вниз вела обычная лестница.
Мила пожалела, что не прихватила фонарик, хотя подвальное помещение неплохо освещалось. С потолка свисали обычные лампочки, а внизу, под ногами, хлюпала вода – раньше ее откачивали, а ныне это дело забросили. Если уровень воды станет предельно высоким, первые два этажа здания затопит, и придется откачивать воду из самой неприметной канализации.
Ноги рассекали водную гладь. Брючины джинс сильно намокли. Ходить в хлюпающих туфлях было очень и очень трудно. Хотелось снять обувь и идти дальше босиком, но кто знает, что находилось под водой – теплая поверхность пола, мусор или битое стекло?
Она наткнулась на еще одну лестницу, ведущую наверх. Закрытая металлическая дверь сообщала, что по ее сторону что-то (или кто-то) находится. Мила нерешительно поднялась и слегка коснулась гладкой холодной поверхности двери. Та заскрипела и невольно открылась. Выставив вперед пистолет, девушка начала осторожно пробираться вперед.