– Я спрашиваю это не из-за простого любопытства, я понимаю, насколько тебе сейчас трудно, и, судя по всему, на душе у тебя какой-то камень, поэтому ты ничего рассказывать не хочешь. Ну и, скорее всего, ты уже с кем-то делился своими переживаниями, но тебя не услышали и не поняли, поэтому ты обратился ко мне.
– Мне нужно, чтобы ты присмотрела за девочкой, – произнес академик, когда девушка окончила свою тираду. – Я уже обращался с этим к твоему мужу, но он меня не понял и отказал.
Понимаешь, в чем дело, моя дочь не так проста, как кажется. Я боюсь, что рано или поздно она поставит не только себя и меня под удар, но и всех нас. Я думал, что Александр Александрович мне в этом поможет, но он не готов помочь мне решить эту проблему.
Моих знаний недостаточно, и, если честно, я поставил свои профессиональные качества под сомнения…
– Прости, но я опять не понимаю, куда ты клонишь…
Их беседу нарушило появление заспанной девочки.
Она громко зевнула и посмотрела на парочку слегка удивленными глазами.
– Поздоровайся, это Мила. Я попросил ее присмотреть за тобой.
Малышка недоверчиво осмотрела Милу с ног до головы.
– Понимаешь, золотце, я здесь ненадолго. Мне предстоит скоро уехать.
Девчушка насупилась, поджав губы.
– Я понимаю твои чувства и приму их в расчет, но сделать пока что ничего не могу. Тебе лучше остаться здесь.
После
Раиса доплелась до кровати и рухнула на постель, не раздеваясь.
Разум погрузился в черную бездну, где не осталось места ни для ярких сновидений, ни для бурных, полных боли, воспоминаний.
Просто темное, бесформенное, нечто.
Оно затягивало все глубже и глубже, превращаясь в темное озеро с большими и постепенно исчезающими кругами.
– Нет, она не умерла, она просто спит. Но это такой страшный сон…
“Васенька?..”
И тут всплыли недавние события: радиологическое отделение, столица, погруженная в хаос, любимый муж, покрытый ожогами и чудовищными язвами, медленно превращающийся в ходячий труп.
И бездонные синие глаза маленькой девочки, смотрящие на еле живого пожарного через пленку барокамеры.
Раиса пришла в себя через трое суток.
– О господь благочестивий, наконец-то ты пришла в себя!.. – охнула матушка, всплеснув руками. – Я уж думала, ты умерла, господь милосердний, отче наш, нехай освятиться iм`я твоє…![30]
– К сожалению, я еще жива. – Девушка встала и огляделась вокруг. – Мне до сих пор не верится, что все это произошло на самом деле. Моего Васеньки больше нет!.. Я потеряла всякий смысл жить. У нас осталась только Наташенька… у меня только она осталась. – Она приложила руку к животу.
– Грех так говорить, доченька! Бог не дает испытаний, что нам не по силам!
– Тогда почему Бог все это допустил? Почему Он не смог ничего остановить? Изменить?! Почему Он ничего не сделал, что мы с тобой не страдали?!
– Не гневи Бога, доченька. Все самое страшное позади.
– Сомневаюсь.
Однажды во сне к Раисе пришла умершая пару лет назад бабушка. Она наряжала новогоднюю елку и насвистывала веселую песенку, вешая красивые и блестящие шары.
– Бабушка, почему у нас елка? Ведь сейчас только лето!
– Так надо. Скоро Васенька ко мне придет. И Наташенька тоже.
Раиса попыталась ухватиться за остатки уходящего сна, но, открыв глаза, перевернулась на другой бок, и, уткнувшись носом в подушку, тихонько заплакала.
Сердце щемило, душу терзала острая боль, будто кошки когтями прошлись. Или грудь изрезали кинжалами, и алая кровь сочилась из ран, окропляя землю.
– Доброе утро, Раечка.
– Доброе утро, маменька.
– Ты выглядишь еще хуже, чем вчера. Не терзай себя, доченька! Мы не в силах ничего изменить. Лучше сходи в церковь поставь свечку, помолись за душу Васенькину, пусть будет небо ему в облаках.
– Вася приходит ко мне во сне, зовет Наташеньку. А она такая большая уже!.. – девушка смахнула слезы кулаком. – И она еще не родилась, и… такая красивая девочка, с длинными волнистыми, как у Васеньки, волосами, и я…
О мой бог!
– вскакивает и подходит к окну –
Как же я люблю его, маменька, ты не представляешь, как!.. Никто так не любит, как я его люблю!..
– уже спокойнее –
Васенька, весь в белом, и наша еще не родившаяся дочка, Наташенька, такая большая. Они смеются, и Вася весело подкидывает Наташу… и…
– замолкает, тяжело вздыхая –
И я понимаю, что счастье это так… просто…
Так просто!..
– снова плачет –
Потом я долго бродила с ним по воде. Долго-долго.
“Ты не плачь, пожалуйста”, сказал он мне.
А я не могу! Я чувствую, как мое сердце разрывается на куски, как мне тяжело осознавать, что я похоронила любимого мужа, что мне придется растить нашу дочь одну, что мне придется все ей рассказать… как все было…
И мне снова хочется плакать.
Спустя два месяца Раиса приехала в Москву и прямо с вокзала направилась на кладбище.
“Кто нам возместит ущерб, кто?! Кто вернет нам наших мужей, отцов, сыновей? Стоит ли ваш чертов атом жизней наших близких?!”
Рая присела перед могилой мужа и вдохнула хвойного воздуха, принесенного порывами ветра.
Искусственные цветы наравне с живыми бутонами склонились к могилке, подчиняясь законам природы.
Небольшая ладанка давно погасла.
По щеке потекла слеза.