Девочка с куклами

Я покачал головой.

– Человека не убивал?

– Человека? – переспросил я.

– А ты думал, я тебя про кошек спрашиваю? – Расхарченный гнилозубо осклабился. – Кошек, небось, душил в подвале? Все душат…

Меня едва не стошнило прямо на него, на водку и банку тушёнки на грязной газете, на его гнилые зубы и вонючий свитер, на его фразу о кошках. Я вспомнил нашего чудесного мейн-куна, которого маман называла не иначе как „маркиз де Крис“, на французский манер, что звучало несколько игриво в отношении американского кота, зато полностью соответствовало его благородным манерам. Вспомнил и подумал, что этот выродок мог бы с лёгкостью задушить маркиза де Криса. И посмеяться. Этот жестокий недочеловек, гордящийся своими спившимися предками-палачами из ГУЛАГа… Он и сейчас смеялся, почти смеялся, глядя на меня со своей гнилозубой улыбочкой, в которой я разглядел оттенок превосходства. Откуда ему взяться? И вдруг меня осенило: смерть! Расхарченный знает, что такое смерть! Он убивал! Кошек, собак и людей! Я не сомневался в том, что он убивал людей, он об этом не говорил, даже не намекал, но я не сомневался – убивал. Он, этот ублюдок, недостойный называться человеком, убивал, а я – нет. Я не знаю, как это. Я никогда не прикасался к самой важной части нашей жизни, через которую придётся пройти всем. Я не отнимал жизнь. Разве это справедливо? Разве справедливо, что из-за этого презираемый мною Расхарченный смотрит на меня свысока?»

– Что читаешь?

– Прости, я тебя разбудил? – Вербину казалось, что он переворачивал страницы очень-очень тихо, даже бесшумно.

– Сама проснулась. – Марта сладко потянулась, и Феликс, не удержавшись, поцеловал её в губы. – Так что читаешь?

– Современную русскоязычную прозу.

– Нашёл в моём доме? – притворно изумилась Карская.

– Принёс с собой, – ответил Вербин и поддержал шутку: – Прости.

Они рассмеялись, после чего Марта поинтересовалась:

– И как тебе современная русскоязычная проза?

– С русской литературой не сравнить.

– Тогда зачем читаешь? Подожди… – Марта перевернула книгу. – Это роман Наиля?

– Да. Ты его не читала?

– Нет, конечно. А стоило?

– Нет.

– Поверю на слово.

– Ты ничего не знаешь о моём литературном вкусе, – заметил Вербин.

– Ты ценишь русскую классику. Этого достаточно.

– Спасибо.

– Это не комплимент. – Марта вновь посмотрела на обложку. Повторно прикасаться к книге она не стала. – Что ты хочешь в ней найти?

– Хочу понять, мог ли Наиль убить.

– Он твой подозреваемый?

– Один из.

– А как же его слабость?

– Выбранный способ убийства не требовал силы.

Ответ получился расплывчатым, поэтому Карская уточнила:

– Что за способ?

– Подлый.

И стало понятно, что больше Вербин ничего не скажет.

Марта не обиделась. Или не показала, что обиделась. Кивнула, принимая ответ, и продолжила:

– Нашёл что-нибудь интересное?

– Главный персонаж повествования в какой-то момент почувствовал себя униженным, поскольку презираемый им персонаж оказался кое в чём выше него.

– Персонаж – убийца, – догадалась Марта.

– Ему доводилось убивать, – подтвердил Вербин.

– А герою нет?

– Герою нет. Главный персонаж текста – молодой человек из хорошей семьи, любой поступок которого преподносится образцом благонравия, выдающим его высочайшие моральные качества.

– Я не ошибусь, предположив, что главный персонаж очень похож на Наиля?

– Как ты узнала?

– Я у тебя догадливая. – Марта помолчала, после чего предложила: – Дочитай до конца, вдруг герой кого-то убил? Например, презираемого персонажа.

– И так доказал своё превосходство? – прищурился Феликс.

– Да.

– Нет, герой никого не убил.

– Не хватило духу?

– Что-то вроде этого.

– Остался униженным?

– Герой задумался о себе.