Тэдзуми, сунув толстяку монету, не стал сразу подходить к пожилому господину в синем кимоно и очень дорогой шелковой рубашке-косодэ, будто ненарочно выглядывавшей из-под верхней одежды. Именно на этого господина условленным знаком указал хозяин веранды. Немного выждав, не проявляя неподобающей поспешности, Тэдзуми уселся за игральный стол, изображая внимание и интерес.
Сам он не любил играть. Отец, чтобы развить его терпение и наблюдательность, пытался приохотить сына к какой-нибудь невинной игре, но не преуспел в этом: Тэдзуми чувствовал в себе глубокое и непреодолимое противодействие всему, что было связано с азартом игры. Это удивило отца, но и порадовало. «Надо же, – обронил он, – всем молодым людям твоего возраста нравится испытывать судьбу за игральным столом! Что ж, может, и хорошо, что ты не пристрастен этому. Думаю, хорошо».
И сейчас, по необходимости наблюдая, как играют другие, Тэдзуми с неудовольствием отметил, что его смутно раздражает и стук кубиков в игральной чаше, и их будто нарочито замедленное падение и тупые удары по столу (тук-тук-тук… тук-тук… тук…), а особенно – нетерпеливое дыхание игроков, склонившихся в напряженном ожидании. Раздражает всё, что непременно сопровождает любую игру. Будто бы даже запах в воздухе появляется особый – особо неприятный, накаленный, недобрый. И что уж совершенно невероятно – будто новым, диковинным слухом он начинает улавливать острые, как лезвия, и раскаленные, как аркебуза после выстрела, чужие мысли, полные нетерпеливого порочного ожидания. Последнее было не просто неприятно, а окончательно невыносимо!..
Пожилой человек в синем проигрывал, а значит, было совсем не время обращаться к нему с расспросами. Тэдзуми, с усилием изображая интерес, склонился к игральному столу.
Наконец «синему» повезло, и он самодовольно огладил плохо выбритую щеку. Когда же ему повезло еще и еще раз, Тэдзуми, убедившись, что настроение у «синего» заметно улучшилось, обратился к нему с невинным видом, вопрошая что-то о правилах игры бесконечно уважительным, почти заискивающим тоном.
Польщенный оказанным ему вниманием, «синий» долго и нудно объяснял своему молодому собеседнику правила, из которых последний ровным счетом ничего не понял, зато порадовал своего «наставника» отменным почтением.
Выслушав все до конца, Тэдзуми сделал следующий шаг:
– Уважаемый, вы так внимательны и вдумчивы в игре, что, пожалуй, и в жизни от вас ничего не укроется!
Собеседник важно покивал, и Тэдзуми продолжил смелее, почти искренне вздыхая:
– А я, наверное по молодости и неопытности, никак не могу сделать одну совершенно простую вещь. Самую простую! – и, подчеркнуто расстроенно вздохнув, развел руками.
Чтобы упрочить доверие и окончательно покорить пожилого собеседника, Тэдзуми решил, хотя его и не спрашивали об этом, представиться. Имя его, как, впрочем, и ожидалось, ни о чем собеседнику не сказало, но учтивость произвела весьма благоприятное впечатление.
– Позвольте узнать, – «синий» был явно заинтригован, – в чем именно состоит ваше затруднение?
– О, для вас, наверное, это был бы сущий пустяк, почтеннейший! Я просто ищу одну девушку, которая, по моим сведениям, находится в Ёсивара по контракту.
На мгновение в глазах «синего» мелькнул холодок недовольства, но он, потирая характерным жестом щетину на скуле, все же осведомился:
– Как зовут девушку?
– Юки, любезнейший, ее имя Юки Кобаяси.
– Юки, – сухо повторил пожилой господин. Видно было, что Тэдзуми несколько подпортил ему настроение и он буквально принуждает себя продолжить, неласково переходя на «ты»: – Я назову тебе точный адрес. Я знаю его.
Тэдзуми удивленно-радостно поднял брови и склонил голову в поклоне благодарности.
– Не стоит, не стоит! – «синий» отмахнулся. – Ты проявил вежливость, не свойственную современной молодежи. Особенно заглядывающей в этот квартал. И был прямодушен, а мне это по вкусу. Да только не знаю, стоит ли само дело такой вежливости и прямодушия. К тому же ты огорчил меня! Ведь именно я и заключил с ней контракт. Вот тебе адрес, – он размашисто черкнул на клочке бумаги, подсунутой услужливым хозяином, несколько иероглифов, – побеседуй с ней без меня. Я разрешаю. Впрочем, мне отчего-то кажется, что и тебе не суждено порадоваться.
Тэдзуми не сразу подошел к Юки, а некоторое время наблюдал за ней из-за деревьев. Эти наблюдения не то чтобы не порадовали его, а как-то удивили и, пожалуй, даже ввели в определенное замешательство.
Это была, несомненно, та самая Юки, которую он знал с детства и которую почти по-братски любил. Любил и открытый, восторженно устремленный на него, Тэдзуми, взгляд, и розовые губки, так прелестно дрожавшие, когда она готова была заплакать, и ее тонкие и легкие, как перышки, пальчики… Юки изменилась, сильно изменилась. Не только внешне и – не столько внешне.