Проведя несколько месяцев в тиши провинции – в уединенных тренировках и медитациях, – Тэдзуми несколько поотвык от столичного шума и суеты, но он любил Эдо. За несколько последних лет Тэдзуми повидал разные города, ему было с чем сравнить столицу сёгуна.
Он побывал и в Киото, резиденции императора, городе рафинированно-аристократическом и изысканно-галантном, жители которого, казалось, навсегда погружены в мягкую буддийскую меланхолию и грусть из-за хрупкости и эфемерности всего сущего. Мужчины одеты элегантно и со вкусом, в общении терпимы, движения их полны достоинства. Женщины Киото очаровательно хрупки, утонченно красивы, во взглядах – мягкость и покой. И во всем – отблеск нерушимо соблюдаемых традиций, аромат и престиж аристократической древности.
И в Сакаи, пропахшем насквозь морем и рыбой, пронизанном ветрами полузапрещенных, но непреодолимо манящих варварских далей.
А по делам отца – и в Осаке, большом торговом центре страны. И если Эдо, город самураев, был шумным, крикливым, а его жители хоть и мужественны, но заносчивы, а подчас и весьма грубы, да к тому же склонны к ссорам из-за обостренной чувствительности в вопросах чести, то богатая Осака, «кухня государства», как ее называли, поражала иным – размеренностью и степенностью. А ее жители, роскошно-нарядные, веселые нравом, покладистые, словно никуда никогда не торопились, знали толк в жизненных удовольствиях, ценили приятное времяпровождение и никогда не рисковали, вполне владея собой и своими страстями.
И все же Эдо Тэдзуми любил больше. Эдо, где в мужчинах превыше всего ценилась отвага, бодрость духа, достоинство чести, а в женщинах – преданность, жертвенность и стойкость в лишениях.
Здесь у их семьи, как и у многих вассалов сёгуна, был свой дом, где постоянно жила мать с младшей сестрой, а периодически по регламенту – глава рода. И здесь, по убеждению Тэдзуми, было все необходимое для жизни: множество школ боевых искусств с изучением фехтования на мечах, стрельбы из лука, верховой езды и разных видов борьбы, буддийские храмы, театр, общественные бани и квартал развлечений.
Думая о последнем, Тэдзуми поморщился. Конечно, он не святой и, бывало, хаживал в Ёсивара, чего уж греха таить. Но теперь, когда там Юки… Нет, он непременно разыщет ее, не так уж велика Ёсивара.
Прежде чем идти домой, Тэдзуми отправился в одну из многих известных ему чайных, чтобы освоиться немного с городской суетой и прикинуть, что он скажет матери, чтобы как можно раньше, отложив подробный рассказ об отце и о себе, пойти на поиски Юки.
Хозяин, знакомый с Тэдзуми много лет, обрадовался ему и, едва завидев, с готовностью растянул в улыбке лягушачий рот:
– О, о! Господин Тэдзуми! Вы вернулись в столицу, как я вижу. Немного саке с дороги? Да-да, я помню ваш любимый чай, не беспокойтесь, отдыхайте, сейчас я все принесу. Вы уже знаете новости?
Хозяин кивнул в сторону двери, где на щелястом косяке была прибита газета-«каварабан», листок с городскими сообщениями.
– Что-то новенькое? – без интереса предположил Тэдзуми.
– Много нового! Стихийные бедствия, подвиги… – затараторил было хозяин.
– Сплетни из «веселого квартала», – продолжил Тэдзуми, – из жизни актеров и гейш. Так?
– И это, и это, – угодливо закивал хозяин.
– Потом прочту, позже.
Потягивая саке и разглядывая остальных посетителей чайной, а через окно – прохожих на улице, Тэдзуми отметил, что за месяцы его отсутствия жители, кажется, несколько изменились: чуть более озабочены лица самураев, чуть проще и беднее их одежды, чуть напряженнее движения и позы. Зато стало больше на улице горожан, и держат они себя свободнее, и одежды их, прямо сказать, совсем не бедны. Еще год назад горожане поостереглись бы так открыто демонстрировать свой достаток!
Тэдзуми вздохнул: вот и их семейные дела постепенно приходят в упадок. Уже и Тэдзуми пришлось отказаться от конных переходов, и отцу – от положенного ему по рангу чуть ли не обязательного пышного эскорта (который тот, правды ради надо заметить, не так уж и любил), и у матери осталось лишь две служанки.
И вот еще что: уже несколько раз господин Кицуно посылал своего сына в дом одного богатого ростовщика, господина Хирохито. И дело касалось не только займов! Поручения отца были столь незначительны, что Тэдзуми быстро сообразил, какова истинная их цель: у ростовщика была дочь-невеста, а сам он только и мечтал породниться с таким высокородным семейством, как Накаёри.