Девочка Надя, чего тебе надо?

А почему ты, как мой избиратель, шляешься тут, а не спешишь сейчас на встречу со мной? — спросила Надя.

А мы разве с вами уже не встретились? — уди­вился Слава. — А Лизавета и эти супермены как несо­вершеннолетние права голоса не имеют, но пусть послу­шают...

—Это они — несовершеннолетние? — не поверила Надя. — Сколько же вам лет, ребята?

Мне шестнадцать, — сказал один, а второй неза­висимо промолчал.

Акселерация, — объяснил Слава. — Дети научно-технической революции... Вы, ребята не обижайтесь.

Так о чем же ты хотел меня спросить? — повто­рила Надя.

Сразу не сообразишь... — усмехнулся Слава. — Надо еще свыкнуться: как же, член правительства на нашей улице живет! Хотя, безусловно, вас теперь из на­шего захолустного района переселят...

Ты так считаешь? — спросила Надя.

А вы — нет?.. Вообще у вас теперь вся жизнь резко переменится... Может, вы сейчас в последний раз пешком идете... Я, между прочим, совершенно серьезно говорю... А вообще — смешно...

Что — смешно? — спросила Надя.

Да так... — улыбнулся Слава. — Первый раз точ­но знаю, за кого голосую...

Как так? — не поняла Надя.

А что тут удивительного? — сказал Славка. —Я в прошлый раз голосовал и даже понятия не имел, за кого... Так, посмотрел на фотокарточку — на заборе висела, — вроде парень ничего... Сорок пятого года рождения... А в общем, какая разница?

Ты считаешь — никакой? — спросила Надя.

А вы как считаете?

Я считаю, разница есть.

Ну и считайте, — спокойно согласился Славка, — считайте, что есть... А нам все равно ,а нам все равно!.. — ударил он по струнам. — Мы волшебную косим трын-траву...

Ты об этом хотел меня спросить? — остановила его Надя. — Об этом?

Лиза и ребята настороженно молчали.

Вы о чем? — Слава спокойно посмотрел на нее. — Пустяки все это, Надежда Тимофеевна. Суета сует. Я же вам сказал: на мою бюллетень вы можете абсолютно рас­считывать. А я — голос массы... народа, населения.

Не хочешь говорить... Ладно... — Надя провела ладонью но лицу. — Твое дело... Тогда у меня к тебе всего один вопрос.

Пожалуйста, — разрешил Слава. — Только без политики.

Без политики, — успокоила Надя. — Чего ты каждый вечер пьешь?

Как чего? — удивился Слава. — Портвейн ро­зовый.

Это с Лизой? — спросила Надя.

Она тут ни при чем! — возразил Слава. — Лиза, а ну дыхни на Надежду Тимофеевну!

Отстань! — зло сказала Лиза.

Она же только березовый сок пьет, — пояснил Славка. — Любимый напиток Сергея Есенина. Этот сок у нас тут в трехлитровых банках продают... Вот, кстати, интересный вопрос: сколько же надо погубить берез на одну трехлитровую банку сока? Куда смотрит охрана внешней среды?

Веселый ты парень, Славка... — сказала Надя.

Чисто внешнее впечатление...

Может быть... — Надя помолчала. — Сам пьешь —тебе хуже. Да и не в этом дело... А Лизу за собой не таскай !Понял? Это я тебе серьезно говорю.

А кто ее таскает? — Славка впервые вышел из себя. — Я тебя таскаю? — обратился он к Лизе.

Пошли! — Лиза дернула его за рукав, быстро взгля­нула на Надю. — Никто меня не таскает!

Передай отцу, завтра я после работы зайду, — сказала ей Надя, чего не хотела говорить ,— Часов в семь.

А его дома не будет! — резко ответила Лиза.

Ты, главное, передай, — сказала Надя. — Спаси­бо, ребята, за музыку.

Она пошла вниз к набережной. Знала, что смотрят ей вслед и что-то говорят. Вот интересно — что?

«Волга» неслась но вечерним улицам. В машине их было четверо. Рядом с шофером сидел сравнительно мо­лодой человек (представитель обкома), позади него — Надя и Григорий Матвеевич (доверенное лицо депутата, начальник цеха, где работала Надя, лет пятидесяти, в темном костюме, белой рубашке и даже при ордене Трудового Красного Знамени).

Если молодой человек, сидевший рядом с шофером, был невозмутим, то Григорий Матвеевич был настроен нервно и состояния своего не скрывал.

Надя растерянно смотрела в окно: улица, толпа ве­черняя, огни.

Григорий Матвеевич. Ты построже не могла одеться?

Н а д я. А что, форму специальную ввели на кандида­тов в депутаты?

Григорий Матвеевич. Форму — не форму! Я тоже орден не каждый день вешаю!

Надя. Пожалуйста! Могу парашютный значок при­винтить. Может, вернемся?

Григорий Матвеевич. Ладно уж!

Надя. Дядя Гриша, да что с тобой? Чего ты волнуешься? У нас, слава богу, не Америка. Раз выдви­гали — выберут. А не выберут — тоже ничего страш­ного.

Григорий Матвеевич. Что ты мелешь? (К представителю обкома ):Что она несет? При чем тут Америка! Ты лучше подумай, что людям говорить бу­дешь.

Надя. Что в голову придет, то и скажу!

Григорий Матвеевич. Ты меня не пугай, Надежда! Я тебя знаю!

Н а д я. Что, может быть репетицию проведем? Я знаю, что мне говорить!

Григорий Матвеевич. Понятно, что без бумажки. Это хорошо. Народ уже не любит, когда по бумажке.

Надя. Дядя Гриша! Уймись! Я же тебе пояснила: не в Америке — поймут!

Николаев (из обкома). Мы предварительно все с Надеждой Тимофеевной обговорили.

Григорий Матвеевич. Главное — держись в рамках.

Над я. Я сама знаю, как мне держаться! И вообще, дядя Гриша, что ты суетишься? Кого выдвигают? Тебя или меня?

Григорий Матвеевич. Меня никуда не выдвигают! Но и ты не заносись! Знай свое место!