Девочка, Которая Выжила

– Да. Слышали про психиатра Кандинского? Он же описывал собственную болезнь. Просто сильная личность…

– Что такое сильная личность? Интеллект? Образованность?

– Нет. Интеллект и образованность только усложняют бред. А сильная личность…

И тут доктор показал мне дневники Федора Леонидовича. К концу первого года своего пребывания в больнице, когда первый ужас перед голосами прошел, у Федора Леонидовича появились провалы в памяти. Ему сложно было вспомнить, например, какое сегодня число, год, месяц. Иногда он забывал собственное имя, страну, город и самые простые математические формулы. Доктор объяснил Федору Леонидовичу, что шизофрения – это процесс. Сознание человека раздваивается, причем больная половина души понемногу начинает подминать под себя здоровую.

– Можно с этим как-то бороться? – спросил Федор Леонидович.

– Мы даем вам лекарства, – ответил доктор. – Что еще?

– Дайте мне еще… – Федору Леонидовичу показалось, что он придумал чрезвычайно простой и эффективный план борьбы с болезнью, – дайте мне тетрадь и карандаш.

– Зачем? – поинтересовался доктор.

– Я буду записывать все… число, год, собственное имя…

К истории болезни Федора Леонидовича приложено несколько тетрадей. Первая начинается так: «20 сентября. 1978 год. Россия. Москва. Меня зовут Федор Леонидович Н. Я заболел. Голоса, которые я слышу, на самом деле не существуют. Это болезнь. Если становится страшно, я обращаюсь к доктору, доктор дает мне лекарства…» И так далее. На следующей странице дата меняется, прочая информация повторяется с невероятным педантизмом. Каждое утро Федор Леонидович, заглядывая во вчерашние записи, начинал складывать мир сначала: вспоминать, кто он, где он и почему он здесь. Память слушалась плохо, и поэтому на самые нехитрые воспоминания уходил целый день. Иногда Федор Леонидович делал ошибки и повторял их потом месяцами, пока не делал новые.

– Ну и какое сегодня число?.. – спросил как-то раз доктор.

– Девятое октября восемьдесят третьего года, – гордо прочел больной по тетрадке, поднял глаза и увидел на лице доктора виноватую улыбку. – Что? Неправильно?

За окном падал снег. Большая елка во дворе была увешана аляповатыми пластмассовыми игрушками.

– Сегодня, – доктор покачал головой, – тринадцатое января. Старый Новый год. И не восемьдесят третьего, а восемьдесят четвертого года.

После этого случая Федор Леонидович перестал вести дневник. Когда Федор Леонидович поступил в отделение, кроме шизофреников там лежали эпилептики, алкоголики и два сифилитика с провалившимися лицами, кривыми, как ятаганы, ногами и невероятной красоты синими глазами. Нелеченый сифилис на последней стадии дает тяжелейшие психозы. Сифилитики скоро умерли, и новые не поступали. Шизофреники держались замкнуто и почти не общались друг с другом. Зато эпилептики играли каждый вечер в домино, предсказывали погоду и однажды устроили бунт. Вечером, когда медсестра делала обход, ее схватили, связали, отобрали ключи, и, пока примкнувшие к бунту алкоголики избивали санитаров, эпилептики открыли все замки и убежали в лес.

Федор Леонидович посмотрел в черный проем двери, и голос позвал его: «Иди…» И Федор Леонидович пошел. Он шел всю ночь. Звезды говорили с ним, а деревья все норовили превратиться в страшных деревянных людей. Тогда Федор Леонидович подумал, что мир состоит из веселого и грустного вещества и что веселое вещество испарилось, и в мире осталось только грустное. Федор Леонидович сел под деревом и решил умереть. У него только не хватало сил понять, что именно для этого нужно сделать.

– Ты замерзнешь так и умрешь… – сказал голос над головой. – Пойдем.

Это говорили не звезда и не дерево, а микулинский участковый, которого вызвали искать убежавших из отделения больных.

– Я не пойду никуда, – прошептал Федор Леонидович.

– Брось, – милиционер улыбнулся обнадеживающе и доверительно, – полежишь, подлечишься, потом придешь служить к нам в милицию. Мы тебе квартиру дадим.

Милиционер пошутил, конечно, насчет работы и квартиры, но Федор Леонидович писал ему потом письма каждый месяц, продолжая по-детски надеяться, что его возьмут служить в милицию и дадут жилье. Кроме писем, бессвязных, неразборчивых, с наползающими друг на друга строчками, Федор Леонидович писал еще проект солнечной ракеты. После неудачи с дневником и жуткой ночи в лесу сознание его совсем помутилось. К истории болезни Федора Леонидовича приложены многочисленные чертежи, похожие на рисунки пятилетнего ребенка, расчеты с интегралами, выведенными из бессмысленных иксов и игреков. Федор Леонидович был уверен, что каждый отдельно взятый человек обладает лишь небольшой частью знаний о мире, нужно сложить эти знания, построить солнечную ракету и полететь к светлому будущему живых, мертвых и детей. Федор Леонидович смотрел на больных и думал, что каждый из них умеет что-то, чего не умеет он.

– Руки вверх! – говорил, например, двадцатилетний олигофрен Дима, направляя на Федора Леонидовича дуло игрушечного автомата.