Девочка. Книга первая

Но я не могла этого сделать. Мое извинение выглядело бы как отказ от своих слов, а моя мама меня всегда учила быть честной прежде всего перед собой. Я осознавала, что с моей стороны было некрасивым сказать эти слова вслух, но именно это я думала о Барретте.

— Я жду, — услышала я его тихий металлический голос и удивилась, насколько точно он читал сейчас мою мысль и насколько правильно я поняла его взгляд — он действительно ждал от меня извинений.

Но я, молча сжимая папку ледяными пальцами и усмиряя выпрыгивающее из груди сердце, пыталась скрыть страх перед этим человеком и устоять под этим свинцовым излучением, то опуская, то вновь поднимая глаза.

Барретт на мгновение застыл, принимая очередное решение, а в следующую секунду кивнул телохранителю в сторону комнаты отдыха, и не успела я опомниться, как блондин, забрав мой кожаный рюкзак, уже вел меня вниз по лестнице скорым шагом, больно фиксируя локоть.

Я быстро перебирала ногами, чтобы не упасть, и старалась держаться достойно, еле сдерживая откровенный ужас, который холодной цепью сковал мое горло. А телохранитель, тем временем пройдя через весь кабинет, завел меня в небольшую комнату и невозмутимо произнес:

— Вам придется полчаса посидеть в совещательной.

От страха и растерянности, я не успела никак отреагировать на его слова, а уже в следующее мгновение услышала щелчок дверного замка, эхом раздавшийся в небольшой глухой комнате.

В первую минуту меня охватила паника — я чувствовала себя муравьем, попавшим под гусеничный трак танка. Но я набрала в грудь воздуха, и попыталась успокоиться: “Прекрати панику. Телохранитель сказал, что ты здесь пробудешь не более тридцати минут. Может быть, подержат для острастки в наказание и выпустят”. Но сама я мало верила в то, в чем пыталась себя убедить. Я стучала в дверь и звала на помощь, но понимала, что все попытки привлечь внимание были тщетны. Осознавая, что меня все равно никто не слышал вечером на нижнем этаже пустынных конференц-залов в запертой внутренней комнате, я оперлась о стену у двери и, съехав вниз, обняла колени. От волнения во рту все пересохло, язык прилип к нёбу, а сердце то бешено колотилось, то, казалось, вовсе останавливалось.

Не знаю, сколько прошло времени, вероятно, как и сказал Дуглас, не более получаса, но внезапно послышался щелчок, и в следующую минуту в комнату вошел телохранитель. Я тут же встала на ноги, чувствуя ватность в коленях, и, увидев, как он протягивает мне рюкзак и бутылку минералки, облегченно вздохнула — мне показалось это добрым знаком.

— Пойдемте, — коротоко сказал он.

— Куда? — просипела я.

— В ресторан. К мистеру Барретту, — коротко проинформировал Дуглас и повел меня к лифту, расположенному в глубине холла, крепко удерживая за локоть так, что не вырваться.

От всей этой ситуации меня било мелкой дрожью, горло сковал первобытный страх, и я из последних сил старалась держать себя в руках и не впадать в панику. Но откровенно говоря у меня получалось плохо. Телохранитель, который до этого казался мне дружелюбным, сейчас, через призму моего страха виделся мне роботом.

Зайдя в просторную черную кабину, Дуглас набрал быстрыми пальцами некий код и лифт, закрывшись, стремглав понесся вверх без остановок. Выйдя на просторную площадку последнего этажа ресторана “Sky Pacific”, я уже понимала, куда мы направляемся. С террасы я услышала мелодичную музыку — сегодня играла джаз-банда, и меня немного отпустило — я находилась среди людей, а не в глухом безлюдном замкнутом пространстве.

Очутившись по другую сторону затемненной стены VIP-зоны и пройдя грациозную инсталляцию-фонтан в стиле “Окулуса” Сантьяго Калатравы, мы остановились перед нишей, где и ужинал сам хозяин жизни, насаживая на вилку очередной кусок стейка с кровью, вероятно, из мраморной говядины.

На секунду мой взгляд остановился на внешности этого мужчины — одет он был в дорогой костюм и галстук, в манжеты его белой накрахмаленной рубашки были вдеты платиновые запонки с выгравированными инициалами, поблескивающие в тусклом свете вип-ложи, а в воздухе витал приятный запах его дорогого парфюма — весь вид его говорил о респектабельности.

Телохранитель, подведя меня к столу, так же тихо удалился, а я, осмотревшись по сторонам и не обнаружив ни единой живой души в соседних нишах, опять насторожилась — единственным утешением были доносившиеся звуки музыки с террасы. Со мной не говорили, на меня не смотрели, собственно меня будто не существовало, и я вновь почувствовала себя муравьем, попавшим по своей вине в стальные жернова механизма танка. От волнения я поджала пальцы на ногах и старалась успокоить в сотый раз колотившееся о ребра сердце. Так я и стояла напротив человека, который, не глядя на меня, продолжал есть и просматривать свой серебристый iPhone, пробегая по экрану равнодушным взглядом, вероятно давая понять своим поведением, что он заговорит тогда, когда посчитает нужным. Наконец, отложив мобильный в сторону, он посмотрел на меня, и я вновь застыла, крепко сжимая кожаную папку, словно прикрываясь ею, как щитом, от взгляда этого человека.