Девочка, хочешь сниматься в кино?

— Мне надо идти, — сказала Инга. — Мне можно идти?

6

Когда Инга вышла за ворота студии, у нее было готово окончательное и бесповоротное решение: больше она сюда не вернется! Пусть неугомонная Вика скачет по городу и находит других девочек, которые согласны играть любую роль, лишь бы сниматься в кино. Пусть они называют Веру мамой. Может быть, Вера и в самом деле похожа на их мам. Очень хорошо! На здоровье! А Инга слишком любит свою далекую-предалекую, близкую-преблизкую маму, чтобы позволить чужой женщине называть ее своей дочерью. Инга не будет притворяться, что любит Веру. Бородатый Карелин велел ей быть самой собой. Вот она и будет собой. Уйдет за ворота и не вернется.

Дождь прошел, и в лицо Инге дул сухой с морозцем ветер. Он придавал девочке бодрость и без конца нашептывал о больших снегах, ледяных узорах и узкой лыжне, которая пересекает поле и скрывается в розоватой дали. Может быть, в этой морозной дали и есть мама… Может быть, она вернется домой по узкой сверкающей лыжне…

Впрочем, самой Инге сейчас казалось, что она возвращается домой откуда-то издалека. Идет-идет и никак не может дойти. Устала. Выбилась из сил. Но ничего, скоро начнутся знакомые дома. Она вернется домой и к папиному приходу приготовит ему любимое кушанье: цеппелины. Это бабушка научила ее делать из сырой тертой картошки цеппелины. Говорят, так называют таинственные воздушные корабли, похожие на серебристых рыб. Эти корабли забирают пассажиров и плывут высоко на землей. Их обгоняют самолеты и птицы, им мешают боковые ветры, а они плывут. Что, если открыть окно и выпустить на улицу картофельные кораблики? Пусть летят!

Когда Инга в первый раз в жизни состряпала их, мама воскликнула:

«Ты у меня настоящая хозяйка!»

«Вкусно?» — спросила девочка.

«Очень вкусно! Я никогда не ела таких вкусных цеппелинов!» Папа тоже был доволен. Он запивал кушанье пивом и хвалил. Сегодня на обед тоже будут цеппелины. Пусть папа обрадуется. Пусть он вспомнит хорошие времена, когда была мама. Так, размышляя о цеппелинах, Инга очутилась у своего дома. Когда она шла по двору, к ней подошла ее подружка Леля.

— Здравствуй, — сказала Леля. — Ты теперь будешь сниматься в кино?

— Нет!

«Опять это кино», — с досадой подумала Инга.

— Они только красивых берут? Да? — не отступалась Леля. — Мама мне говорила.

Инге не хотелось говорить о кино, не хотелось даже думать. Перед ее глазами возникла Вера, не похожая на маму. Инге казалось, что она, чужая женщина, навязывается ей в мамы. Нет! Нет! Никогда! И сейчас, во дворе, Инга неожиданно подумала, как избавиться от Веры, от Вики, от всего этого кино. И она сказала Леле:

— Хочешь сниматься? Вместо меня.

— Конечно, хочу! — не раздумывая, воскликнула Леля. — А меня возьмут?

— Твоя мама курит? — спросила Инга.

— А надо, чтоб курила?

— Я скажу артистке, что она похожа на твою маму.

— Скажи, Инга! Моя мама не курит, но если надо для кино… Скажи! Скажи!

И тут Леля не выдержала напора радости, она стала кружиться и напевать:

— Я буду сниматься! Я буду сниматься! Я буду сниматься в кино!

Когда порыв радости прошел, Леля перестала кружиться и сказала:

— Пойдем сейчас.

— Куда… пойдем? — не поняла Инга.

— Туда… где снимаются…

— Мне некогда, мне обед надо готовить.

Инга пришла домой и принялась стряпать. Она так усердно натирала сырую картошку, что ободрала себе палец о терку. Но когда вернулся папа, цеппелины уже томились в кастрюле, наполняя квартиру ароматом.

— Что это так вкусно пахнет? — спросил папа.

— Угадай!

— По-моему, пахнет… цеппелинами!

Запах привел папу в кухню к небольшой белой кастрюле. Папа наклонился, приподнял крышку и втянул в себя жаркий дух кушанья.

— Вот это да! Давай скорей обедать, Инга!

— Разденься и помой руки, — строго сказала дочь. И улыбнулась.

Но папа все не уходил из кухни.

— Сегодня я спас собаку, — сказал он. — Она очень страдала. Думал, не выживет. Но она так печально смотрела на меня, как бы просила помочь ей. Глазами просила… Ее звали Веста.

— Веста? У нее щенки будут?

Папа покачал головой.

— Главное, что она жива… Как хочется цеппелинов!

Папа знал, что в пальто и с грязными руками он ничего не получит. Поэтому быстро вышел из кухни, разделся, вымыл руки. От него пахло лекарствами. Но он не замечал этого запаха. От него всегда пахло лекарствами.

Когда с обедом было покончено и папа помешивал ложечкой в стакане чая, Инга подошла к нему, виновато посмотрела и сказала:

— Папа, я сегодня убежала оттуда.

Папа перестал помешивать чай.

— Как убежала? Тебя утвердили на роль… как бы приняли на работу, а ты убежала. А если бы я убежал с работы?

— Ты лечишь, — сказала Инга и, не зная, что сказать дальше, замялась. Но потом вдруг выпалила: — Она курит! Она противная! Она злая!

— Кто злая?

— Эта Вера… Соловьева. Артистка!

Папа встал с табуретки и заходил по кухне.

— Во-первых, кто тебе сказал, что она злая? Я тоже работаю со злыми. Меня даже кусают иногда. Но что мне делать? Не лечить зверей, убежать?

— Но она совсем не похожа на маму! — отчаянно воскликнула Инга.