Девочка из Сталинграда

Ходила в разведку и Елена Крылова. Внешне она была чуть хмурая – лицо в глубоких морщинах, как в складках. Волосы коротко подстрижены – их и не видно под шапкой-ушанкой. Волосы наполовину седые, как у пожилой женщины. Но глаза молодые, ясные, светлые. И была-то Елена не старой – только года за два до войны окончила школу, замуж вышла, а уже вдова, и ребенок у нее погиб. И как назвать ее теперь? Муж погиб – вдова, родители погибли – сирота. Ребенок у матери погиб – и слова такого нет, чтобы это выразить. В полку знали о судьбе Елены, только никогда Крылову о ее семье не спрашивали. Сама Елена была не из разговорчивых. Она предпочитала слушать других не потому, что была угрюмой, – просто она считала, что ничего особенного в жизни не сделала и нечего навязывать себя и свои мысли другим людям. Смелости Елены Крыловой мог позавидовать любой мужчина. Пулям она не кланялась. А если кого-нибудь зацепит пулей или осколком, Елена подползет и быстро, аккуратно, не поднимая головы, не обнаруживая себя, перевяжет, забинтует да еще научит, как дальше вести себя, чтобы не потерять много крови, сохранить силы, добраться к своим.

Елена Крылова и Иван Птаха не раз выносили с поля боя наших раненых бойцов, делились с ними последним куском из своего неприкосновенного запаса.

Свистят пули, рвутся бомбы, приторно пахнет взрывчаткой, а санинструктор перевязывает раненого бойца, поит его из своей фляжки, выносит на руках…

4

Накинув на голову капюшоны маскировочных халатов, выползли на площадь Иван Птаха и Елена Крылова и тут же будто растворились в темноте.

Полковник поглаживал чуть выпуклое стекло на часах. Он заметил время: семь часов семь минут.

Чтобы доползти до женщины, надо потратить минут пять-шесть. Там две-три минуты, и снова пять-шесть минут на обратный путь. Всего четверть часа – не больше. Но через семь-восемь минут глаза привыкнут к темноте, враг сможет разглядеть, что делается на площади, и тогда Иван Птаха и Елена Крылова попадут под огонь. А может быть, они доползут быстрее и успеют помочь женщине, пока у всех еще перед глазами темнота…

Медленно тянулось время – так медленно и лениво, что, казалось, не двигаются, совсем остановились стрелки, даже секундная. Только тиканье напоминало о том, что время не стоит на месте.

А глаза все еще не привыкли к темноте. Как ни напрягал зрение полковник, он ничего не мог разглядеть на площади. Посмотрел на часы: прошло восемь минут. Солдаты и офицеры молчали, словно боялись вспугнуть тишину.

Прошло еще две минуты.

Полковник засунул руки в рукава, как в муфту.

Руки были холодными.

Полковник Кубанов подумал: «Ведь не было приказа выползать на площадь. Они вызвались сами. А у Ивана Птахи двое детей. Вчера еще рассказывал о них…»

Теперь Кубанов накрыл ладонью правой руки часы на запястье левой, словно хотел зажать время, остановить его. Но кто-то рядом сказал чуть слышно:

– Двенадцать.

И полковник понял: двенадцать минут прошло с тех пор, как Иван Птаха и Елена Крылова выползли на площадь.

Неужели враги, подкравшись в темноте, бесшумно убили или оглушили их? Ведь и такое бывало с разведчиками на войне.

Прошла еще минута, две, три… Можно ведь… можно было обернуться за это время! Даже ползком, даже не торопясь разведчики должны были справиться уже со сво им заданием. Но их все не было и не было…

И вдруг ярко осветилось облако над командным пунктом. Луч прожектора прочертил по небу полукруг и светлым блином лег на землю, вырвав из темноты большие черные плиты. Это были вывороченные взрывом куски асфальта. Вслед за этим взвилась в небо ракета-фонарь, и сразу же затарахтели пулеметы и автоматы фашистов.

На площади во все стороны летели брызги от камней и поднимались столбики дыма. Это пули взламывали тротуар и мостовую, буравили и без того изрытую площадь.

Поздно хватились гитлеровцы: Иван Птаха и Елена Крылова спускались по ступенькам командного пункта.

Они принесли с собой запах пепелища. Маскировочные халаты были в саже и земле. Первым встретил разведчиков полковник Кубанов:

– Ну?

Докладывала Елена Крылова:

– Ваше приказание выполнено. Мы подползли к женщине, но помощи ей не оказали: обнаружили, что женщина убита.

Полковник склонил голову. Так же молча стояли солдаты и офицеры.

– А ребенок? – спросил Кубанов.

– Вот!

Елена Крылова распахнула маскировочный халат, и в наступившей тишине стало слышно, как плачет ребенок. Плачет негромко, видимо совсем обессиленный.

Полковник протянул руку к девочке, но она сложилась как перочинный ножик, и прижалась к Елене Крыловой. Кубанов чуть погладил светлую челку:

– Как тебя зовут, детка?

Девочка молчала. Она сжималась все сильнее и сильнее. Плакать девочка уже не могла. Она вздрагивала и только чуть слышно стонала.

– Напугана, – сказал полковник.

– Да, – тихо произнесла Крылова. – Она мне сказала, что зовут ее Света.

Полковник Кубанов приказал накормить ребенка, обогреть и оставить на командном пункте до тех пор, пока ее можно будет без риска для жизни переправить в более безопасное место.