Девочка и гора

— Ну, это и есть цель пещер. Вот почему. — Он развел руками. — Чтобы изменить вас. Истина заключается в том, что не обучение полностью раскрывает потенциал старой крови. Барьеры, которые лежат между нами и тем, кем мы могли бы быть, могут быть сломаны только в самых экстремальных обстоятельствах. Настоящий страх, настоящая боль, настоящая цель на самом краю существования, необходимость спасти себя, своих друзей, свою семью. Должна быть и надежда. Всегда капелька надежды.

Мы не добываем звезды или железо в Яме Пропавших. Мы добываем вас. Мы делаем героев. Мы делаем воинов.

— Охотники... — выдохнула Яз.

— Охотники здесь, чтобы преследовать вас, чтобы напугать. И, когда вы будете готовы, они приходят, чтобы забрать вас.

— Куина жива? Она здесь?

— Куина? Девушка-хунска из клана Кас-Кантор? Она быстро пришла в пещеры и еще быстрее ушла. Хунска могут очень быстро совершить прорыв. Всегда торопятся. — Он улыбнулся собственной шутке.

С сердца Яз свалилась тяжесть. Она недолго общалась с Куиной, но почему-то чувствовала, что она более верная подруга, чем те немногие девочки Икта ее возраста, которые когда-либо у нее были:

— Я могу ее увидеть?

Эулар медленно кивнул.

— Позже.

— И Квелл! Квелл ранен. В нем торчит нож. Как ты мог отправить его обратно? — Яз сердито шагнула к кровати, и гвардеец последовал его примеру. Крупный мужчина, хотя и не герант. У него были бледные глаза и лицо, которое, как и у Сломанных, не было вырезано ветром. — Ты послал Квелла на смерть!

Эулар покачал головой:

— У Сломанных есть целители, марджалы с талантом к этому. Лучшая — Гелла. Ты с ней встречалась, да? Квеллу лучше со Сломанными, чем с любым из кланов, и меньше всего с Икта. Икта примет нож за железо и оставит человека истекать кровью на льду с пустыми словами о его героической жертве.

На это Яз придержала язык. Это правда, что Икта ничего не могли предложить тем, кто был слишком ранен, чтобы тащить сани и ставить палатку. Суровость их существования не оставляла места для такого сострадания.

— Ты все еще не объяснил...

В коридоре послышались быстрые шаги, и появилась женщина, быстро прошедшая мимо охранника снаружи. Она остановилась, стараясь не задыхаться, ее одежда жрицы развевалось:

— Незнакомцы. Приближаются к восточным воротам.

Эулар плавно встал, как будто не был древним стариком, чьи колени должны скрипеть при каждом движении.

— Незнакомцы? — Он улыбнулся. — Замечательно.

И с этими словами он повернулся, чтобы уйти:

— Я должен попросить тебя остаться здесь, Яз.

Яз последовала за ним.

— Я не хочу... — Но охранник оттолкнул ее, и тяжелая дверь захлопнулась.

— Незнакомцы... — Эулар повернулся к окну. — Возможно, я говорил более правдиво, чем думал, когда назвал тебя агентом перемен.

4 Турин

Белое пятнышко ворвалось в бесконечную боль Турина. Белое пятнышко, которое медленно росла по мере того, как Турин приближался к нему. Сначала он подумал, что это дыра в его сознании, первый признак того, что усилие поднять себя начинает разрывать его на части. Позже он вспомнил, как пещера города сжалась до круга света, который уменьшился в точку, а затем погас, поглощенный темнотой.

— Небо. — Звук собственного напряженного голоса удивил его. Над ним лежала крыша пещеры мира, освещенная собственными звездами. Хотя он смутно припоминал, что те появлялись только по ночам. Чем бы они ни были.

Турин рванулся вверх, ужасная боль от усилия достигла костей. Он чувствовал себя так, словно был все еще привязан к далекой скале под ним, и каждый ярд растягивал привязь немного больше, создавая напряжение, которое стремилось вернуть его. Камни города продолжали тянуться к нему со слепой, ненасытной жадностью.

Потолок мира становился все больше, ближе, ярче, бело-голубой диск, пронизанный слабыми малиновыми линиями. Нарастал и стон, похожий на горькую жалобу какого-то огромного зверя. И почти от одного мгновения до следующего Турин оказался посреди всего этого. Диск неба разлетелся во все стороны, превратившись в купол, настолько огромный, что не поддавался ни вере, ни пониманию. Зверь, чей свистящий голос возвестил о приближении Турина, оставался невидимым, но каким-то образом сам воздух ожил и ударил его ледяным кулаком, сбивая с курса, выталкивая из ямы, пока лед не лег под его ноги.

Свет бил в него. Глаза, знавшие только звезда-свет, щурились и плакали от яркого красного солнца. Слепой и дезориентированный, он замахал руками, отчаянно пытаясь за что-нибудь ухватиться.

Турин так долго поднимался вверх, что не знал, как остановиться. Лед отступал под ним, и казалось, что он может сменить одно роковое падение на другое. Но, наконец, он сумел разжать скованную болью мышцу в своем сознании и начал падать, хотя и не так быстро, как если бы мир поступил с ним по-своему.