Девочка Давида

Сердце чувствует: Давид здесь. И точка.

И дети — они не спят. Бунтуют, делают больно. Мне тяжело стоять и колени подгибаются. Я хватаюсь за край шкафа и медленно пячусь за него.

Не себя хотела защитить. Их.

— Еще помнишь мое имя?

Его голос. Тихий. С хрипотцой.

Давид будто вечность не говорил. Хрипел, стонал… но вечность молчал. И много курил. От него пахло никотином и горечью — дурной знак в совокупности.

Я разжимаю пальцы. Пистолет с грохотом падает на паркет.

Сегодня я не готова сражаться. Только не с ними в животе. Моя защита — у меня внутри.

— Похвально, Кристина.

Давид изгибает бровь, вроде удивлен. Я сдалась.

Скользит по мне темным взглядом, пропитанным яростью. Я поднимаю руку, задергиваю полы кардигана и шумно сглатываю.

Хотела бы я сохранить свой секрет в тайне. Я могла бы даже дать Давиду клятву, что он больше никогда от меня не пострадает. Больше никогда не увидит.

— Я клянусь…

— В чем ты клянешься, Кристина?

На его лице будто брезгливость. Ко мне ли, или к моему новому имени — большой вопрос.

— Клянусь, что если ты меня отпустишь, то я больше не потревожу тебя. Я исчезну.

— На хрена мне такие условия, красивая? — пренебрежительный ответ.

Я тревожно погладила живот — почти незаметно, осторожно. Давид в ярости, а я ведь беременна. И он об этом, конечно, не знает…

Иначе бы Давид смотрел на меня с еще большей ненавистью.

К счастью, в темноте не виден мой живот. Но если он сделает еще один шаг… никакой сделки не будет.

— Твоя выгода в том, что ты больше не будешь ждать от меня удара в спину. Я уеду. У меня даже куплен билет.

— Куда собралась?

Я вскинула удивленный взгляд. Мои слова не понравились ему: Давид сощурился, задышал тяжелее, его ноздри опасно раздувались. Я рассчитывала на сделку, которая ему подойдет.

Но получила обратное. Я разозлила зверя.

— За границу, — я была честна, — я больше не с Домеником. Каждый сам за себя.

— Да что ты говоришь? — Давид ухмыльнулся.

Он не был удивлен. Значит, следил за нами и понял, что я в бегах. Но следил только последние дни, на которые я ушла из роддома, иначе бы он знал, что я беременна.

Значит, Эмин хорошо нас прятал.

Я закашлялась: Давид вытянул сигарету из пачки и спустя несколько секунд затянулся.

Нельзя. Вредно. Опасно.

Но Давид ни о чем не знает, ему все можно.

— Послушай, оставь меня в живых. За мной ведь Эмин стоит, и если ты убьешь меня в его городе…

— Заткнись.

Давид сделал шаг, и я перестала дышать.

Угрожать было глупо, но я шла ва-банк.

— Не угрожай мне другим мужиком. Не делай этого… Жасмин. Не то пожалеешь.

Он выдохнул это мне в лицо вместе с едким дымом. Я поморщилась и отвернулась, максимально вжимаясь в стену. Еще немного, и он все узнает: я едва не плачу от сильных толчков.

И что-то еще происходило внутри, но от страха я не могла понять, что меня тревожило. Мне бы не родить сегодня, а остальное переживу. Правда? Но они так толкаются… Божечки.

— Ты искал меня и нашел, чтобы убить меня? — спрашиваю тихо как подытоживаю.

— Свидетели долго не живут.

Я кивнула.

Я лучше Давида знала, сколько они живут.

— Мы можем договориться, Давид. Я клянусь, что исчезну. Мне больше от тебя ничего не нужно.

Щелчок. Предохранитель снят.

Я поздно понимаю, что такие, как он, на клятвы не рассчитывают.

— Ты так ни хрена не поняла, Жасмин. Или Кристина? Как к тебе обращаться?

Давид раздражается: больше курит, чаще матерится. Поджимает губы.

Свет луны заливает спальню едва. Если бы Давид узнал о моем положении, конечно, он бы не причинил мне боль.

Моя беременность — мое спасение. Я не позволю этому зверю совершить ошибку.

— Что я должна была понять, Давид?

— Что ты была мне нужна.

Была.

Это ключевое слово.

Давид спускает с меня взгляд и смотрит на часы. Догадка озарила меня: он кого-то ждал.

— Скоро сюда заявится Доменик? Ты ждал, пока он выйдет на меня, чтобы убить нас обоих?

Я все поняла. За секунду поняла.

Я поймала блик в его глазах, а в блике этом — оттенок горечи и немного сожаления. Не о прошлом, — о будущем.

Давид пришел сюда, чтобы убить меня. Он считает, что мы с Домеником представляем для него опасность, и вот, наконец, он может от нас избавиться.

Давид протянул ко мне руку и почти ласково потрепал по щеке. Он любил так делать. В этот раз я положила руку поверх его ладони и навсегда поверила, что он жив.

— Мне жаль. Я бы мир к твоим ногам положил. Я бы все для тебя, Жас.

Я верила.

Он бы сделал все ради меня. Я так сильно ему нравилась, что Давид боготворил меня несмотря на все законы жестокого мира.

— Я бы бился за тебя до последнего и дышал бы ради тебя.

Давид горько улыбнулся.

— …если бы мне это было нужно, — закончила я за него.

Давид не отвечает. У него мало времени, скоро сюда явится Доменик — за мной. И по версии Давида я должна быть мертва, чтобы не мешать ему расправиться со следующим врагом.

Он отходит на шаг.

Давид, который бы все к моим ногам…

Который бился бы за меня до последнего…

Давид прицелился. Легко, профессионально — у него рука набита. Только в глазах горечь, которая дает мне пару секунд форы.

Лишает выбора.

Толкает на безумную ошибку — ведь она единственная может нас спасти.

— Я беременна, Давид.