Девочка Беркута

Знакомое поведение, всегда она была такой – резкой, ворчливой, показательно злой, но я знала, что она человек она добрый. Знала, что ее душа болит за каждого обделенного ребенка, правда, она скорее проглотит собственный шиньон, который носит столько, сколько я себя помню, чем признается хоть в какой-то слабости.

– И как ты там поживаешь? – положив в рот кусок шоколада, директриса сделала большой глоток чая.

– Да нормально, – я дернула плечом. – Обычно. Работаю, как-то кручусь.

– А чего грустная такая?

– Да так…

Рассказывать ей об утреннем разочаровании я не хотела.

"Представляете, мужчина, который мне понравился, оказался женат".

Ну глупо же.

– Говори-говори, я же вижу, – подначила она, не сводя с меня глаз-бусинок.

– Да ничего особенного. Это личное.

– Влюбилась, что ли?

– Господи, нет! Глупости какие! – вспыхнула я, чем выдала себя с головой. – Ни в кого я не влюбилась! Делать мне больше нечего.

– Это тот, что приходил? Он же взрослый для тебя, хоть и хорош собой.

– Лен Санна, ну хорошо же сидели, ну! Не нравится он мне ни капли! – с каждым словом я явно закапывала себя все больше и больше. – Давай закроем уже эту тему, я не за этим пришла.

– Точно влюбилась, – цокнула языком. – Бросил тебя, что ли?

– Нет, – теперь пришла моя очередь бурчать. – Он оказался женат.

– А, тоже мне – удивила, – махнула сухой ладонью. – Все они такие: сегодня люблю и в койку тащат, а завтра вот тебе бог, а вот порог. Я думала, ты умнее, Старцева.

– Да не прыгала я к нему в койку! У нас вообще ничего не было. Так, понравился… чуть-чуть.

– Угу, вижу я. Значит, плохо настаивал, а так бы точно тело предало. Вы же так свою развязность оправдываете.

– Ну все, раз ты так, я ухожу!

– Не ты, а вы! Ешь шоколад давай, а то растает.

Обижаться я даже не думала, она всегда себя вела, скорее, я разозлилась на саму себя. Неужели по мне все так заметно? Ведь если заметила она, то и Роман мог заметить.

А если эта его Кристина тоже все поняла? Вот позорище.

– К вам тут девочка поступила, Вострикова Кира… – намеренно сменила тему. – Вот буквально вчера, на передержку до суда.

– Соседка твоя, знаю.

– И как она?

– Да как все: в угол забилась и ни с кем говорить не хочет. Ничего, потом привыкнет. Себя вспомни, – пошуршав фольгой, отломила еще шоколада. – Читала я ее анкету, тут ей явно получше будет.

– А мне её не отдадут, как думаешь? Ну, если родительских прав мать ее лишат.

Директриса подняла на меня взгляд, транслирующий "ты спятила?"

– Не отдадут, – отрезала и уткнулась в чашку.

– Почему?

– По кочану. Сдалась она тебе? Тебе свою жизнь выстраивать надо, а не чужих детей поднимать. Своих потом нарожаешь, – и снова взглянула на меня: – Ты же не беременна от этого своего, надеюсь?

– Да не беременна я! И вообще, я как вы буду – ни мужа, ни детей. Так спокойнее.

И вот тут на лице директрисы отразилось что-то такое, чего я раньше никогда не видела. Внезапно она словно перестала быть той знакомой Лен Санной: властной, резкой, несгибаемой, и превратилась просто в женщину – уставшую, постаревшую и… несчастную.

– Вот как я не надо, Старцева. То еще счастье, – и словно окунувшись на мгновение в прошлое застыла, а потом очнулась и знакомо свела тонкие брови: – Ешь.

Какое-то время мы молча пили чай. Я не знала, о чем думала она, но сама я думала о Беркуте. О его внезапно нарисовавшейся жене, о его подарке. О том, ну почему мне так не везет.

Увидеться с Кирой мне не разрешили – рано. Надо чтоб рыдать перестала и немного привыкла к новому месту, а то так адаптация на месяцы растянется.

– После праздников приходи, – отрезала Лен Санна, и на этом я уехала к Валере, праздновать новый год.

Часть 19

***

Едва переступив порог квартиры Валеры я сразу поняла, что мне здесь не понравится. Бывает же такое: вроде бы ничего такого не произошло и внешне ничто не намекает на подвох, но ты его словно печенкой чувствуешь.

– О-о, ну привет, заходи! – Валера, уже порядком поддавший, протянул раскинутые в разные стороны руки. – Хорошо, что пришла. Шампанского?

– Не пью.

– Так праздник же!

– Нет.

К счастью, настаивать он не стал: кивнув на старую, заваленную верхней одеждой вешалку, а потом указал рукой на забитую народом комнату.

– Раздевайся и приходи, скоро старый год провожать будем.

Все мне здесь не нравилось: ни обстановка, ни музыка, ни шум чужих незнакомых голосов. Очень хотелось развернуться и поехать домой, но я запретила себе это делать.

Ну уж нет, этот праздник я ни за что не проведу в одиночестве! Он же там наверняка развлекается. Празднуют, поди, долгожданную встречу отмечают…

Я не имела никакого права ревновать его, но ревновала. Словно мазохистка визуализировала картину: как они сидят за накрытым столом в его просторной гостиной: мигают огоньки елки, на столе зажженные свечи и музыка из невидимых глазу динамиков.

Или вообще сидят в его шикарной ванной наполненной душистой пеной и пьют шампанское из высоких фужеров.

Вот с ним бы я шампанского выпила…

Тьфу!

– Ри-ит, ну ты чего там? – выглянул из зала Валера. – Иди сюда! Все самое интересное пропустишь!