Девки

Девичий быт издавна выработал для таких случаев форму письменного объяснения. Влюбленная откровенно и прямо признавалась в горячей любви к парню и умоляла его с нею «гулять». Ответ всегда следовал. Парень или отказывался от предложения ссылкой на то, что он уже обзавелся «симпатией», и тогда безнадежность убивала любовь девки. Или он признавался в ответном чувстве, и это было началом их откровенной связи. Так или иначе, но вносилась ясность в любовные дела. Марья наконец решилась прибегнуть к этому средству. Писались такие письма всей артелью сразу.

Девки решили на совете:

— Он из новых будет, образованный, ему надо послать письмо политическое и стишки под конец сочинить, чтобы было чувствительно и культурно.

Сочиненное письмо было такое:

«Гражданину СССР от любящей гражданки СССР. Александр Петровичу Лютову. Премногоуважаемый Саничка. Во первых строках моего письма шлю я Вам свой низкий поклон и воздушный поцелуй и желаю Вам, Саничка, всего хорошего, в делах успеха и счастливого благополучия. С первого дня нашей встречи среди моих занятий я слышу Ваш культурный разговор. И прибегаю я ко всяким развлечениям жизни, но забыться никак не могу, все неутешно по Вас тоскую. Я только и думаю про Вас день и ночь, а когда доведется встретиться с Вами, то робею и не умею слова вымолвить.

Разлука ты разлука —
Чужая сторона.
Никто нас не разлучит,
Ни солнце, ни луна.

Я намекнула тогда Вам в сенцах, а Вы ничего на это не сказали. Ответьте, когда Вы пойдете навстречу моей любви. Если я получу от Вас отказ, то уж я не знаю для чего мне и жить на свете, уж лучше бы мать сыра земля поглотила меня несчастную. Большая сухота у меня насчет Груни. Прослышала я, будто она тебе кисет вышила и подарила. Конечно она меня побогаче, помоложе и девушка честная, и молвы худой про нее нету, а я — ославленная и ни баба, ни девка, но ведь, Саня, счастье-то не знаешь, где лежит, а выбрать добрую жену — дело уж больно сурьезное. Вы очень интеллигентны и прошу над моим письмом без всякой критики. Целую Вас тысячу раз, в первую щеку нету счету, еще бы поцеловала триста раз, да нету здесь Вас. Лети мое письмо взвивайся, никому в руки не давайся, а дайся тому, кто мил сердцу моему.

Маша».

Письмо по нраву пришлось Марье. В нем, как помышляла она, содержится все, чем Саньку можно завлечь. Она передала письмо с Дуней, но ответа на него не получила. Вскоре она узнала, Санька то письмо читал приятелям и отозвался о нем так:

— Письмо очень комичное, братцы. И изготовлено по любовному письмовнику.

Подобных слов Марья не ждала. Она чуяла в том силу соперницы и порешила ходить вечерами на ликпункт, — Санькину любовь к Груне своим глазом увидать.

Санька помогал учительнице обучать парней и девок. Чтобы намерения ее не угадали, Марья принялась за азбуку старательно. Санька держался строго, Марью не примечал, и с ликпункта она уходила расстроенная.

Только раз сказал он ей вскользь:

— Ты про прочие думушки думать брось, надо всерьез браться за учебу. Иначе ввек тебе письма не накарябать.

Сердце от таких слов точно огнем палило. Марья старалась не шутя и склады одолела скорее подруг. Подруги подсмеивались, видя, что уроков она не пропускает, все время зубрит, а с Груней никогда не обмолвится словом.

Один раз в темноте сеней кто-то из парней сказал:

— За Санькой девки тянутся к культуре. Гляди, Манька Бадьина и та в учение пошла.

— Парень оборотливый. Он всех обучит, — ответили ему. — Он насчет девичьих дел учен да смекалист, а Марья им давно обучена.

«Ой, маменька, — подумала она, — неужто люди знают?» И с тех пор сидела на парте ни жива ни мертва, не смея поднимать глаза на людей. Потом жаловалась подруге Дуне:

— Ой, как сердечушку тошно, белой груди тяжело. Приду домой, позанавешаю окошечко, сижу да вою.

— Видно, ты родилась, Марюха, больно влюбчивой. Не успела одного забыть, уж другой приглянулся.

— Сердцу не прикажешь.

— Надо с собой бороться до победного конца. Не даваться в руки парню, — говорила Дуня.

Пробовала Марья выполнять подружкин совет, да разве тоску-то девичью одним только добрым намерением избудешь?

Глодало Марью уныние, и вскоре всем стала заметна ее безысходная любовь. Марья выходила вечерами в сад, чтобы встретиться с Санькой невзначай у плетня, запевала песни по ночам, чтобы он услышал, когда приходил с гулянок, простаивала часами на тропе, дожидаясь, когда полоса света у амбарушки пропадет, и уходила потом к себе в сенцы, растревоженная еще пуще.

Мать говорила:

— Что-то с тобой, Марютка, деется? Стала ты сама не своя. Не слушаешь того, что тебе мать говорит, а на постели все ворочаешься да вздыхаешь.

Марья отвечала горько:

— Не расстраивай ты, мама, моего сердечка, и без того расстроенное.

Она совсем было порешила убежать к Паруньке в город. Но однажды вечером шла от Усти и услышала молву: в Немытую прибыла бабка Полумарфа.