Девки гулящие

В «Париже» он свой прием ведет. В отдельном кабинете. Музыка ресторанная здесь слышна, но она Ивану не мешает. Заодно он репертуар отслушивает. Если что из исполняемого ему не по душе придется — завтра же эти слова с соответствующим сопровождением будут из программы исключены и заменены на что-то другое. С Ванькой не забалуешь — всех в кулаке держит, а ежовых рукавицах…

Это ты, я узнаю
Ход твой в ре миноре
И мелодию твою
В частом переборе.
Эх, раз, ещё раз,
Ещё много, много раз!

Как им самим заведено — сначала Больше-Хлыновская. Евдокия про текущие дела рассказала и деньги на стол выложила. Немного упали доходы, но в пределах статистической погрешности. Для вида похмурил брови, наказал Евдокии, чтобы передала девкам его неудовольствие. Плохо стараться будут — на улицу пойдут. В прямом смысле этого слова — в проститутки-одиночки. Там уж о них никто заботиться не будет. Сами как хотят будут крутиться. Без защиты и покровительства Ваньки.

Мария тоже отчиталась. Виду не подала про прошлый разговор. Ничего не спросила о выполнении просьбы господина полицмейстера. Умная. Понимает, что не место и не время о подобном в «Париже» разговаривать. Отдельно они встретятся и всё обсудят. Есть у Ивана новости для господина полицмейстера.

Как тебя мне не узнать?
На тебе лежит печаль
Страстного веселья,
Бурного похмелья.
Эх, раз, ещё раз,
Ещё много, много раз!

Хорошо, стервецы, выводят. Пусть и старый это шлягер, но в репертуаре его пока подержим. Сделал Ванька для себя заметочку. В голове. На бумаге он не любил что-то записывать — после себя надо как можно меньше следов оставлять.

Это ты, загул лихой,
Окол пунша грелки
И мелодия твоя
На мотив венгерки.
Эх, раз, ещё раз,
Ещё много, много раз!

Последней по публичным домам Прасковья отчитывалась. У неё всё в порядке. Ванька об этом даже и не сомневался. Денег с её дома всегда больше всех, безобразий там никаких не наблюдается — у Федора в этом борделе штаб-квартира. Никто даже и не думает в его присутствии какой беспорядок учинить — живо уши такому оборвут.

Ах болит, ах болит
Голова с похмелья…
Уж мы пьем, мы будем пить
Целую неделю!
Эх, раз, ещё раз,
Ещё много, много раз!

Сдала Прасковья денежки и пристально так на Ваньку поглядывает. Не уходит. Знает, что за ней Александра своей очереди дожидается, а что-то медлит. Не закончились у неё с Ванькой на сегодня дела.

— Чем ещё хочешь меня, любезная сестрица, обрадовать? — проявил Ванька свою проницательность.

— Про девок моих помнишь? Ну про тех, что в Казань за лучшей жизнью отправились? — начала излагать Прасковья.

— Вернулись? — улыбнулся Ванька.

— Вернулись, лакудры. — подтвердила Прасковья.

— Обратно просятся? — уже серьезно продолжил Ванька.

— Просятся, Ванечка. В ногах валяются. — ответила Прасковья.

— Что про жизнь и работу в Казани рассказывают? — опять задал Ванька вопрос сестре.

— Заработки там меньше. За раз и за ночь там дешевле берут, поэтому и самим девкам меньше достается. Да и устроили их не как обещали, а в низко разрядные дома на Дегтярой и Мокрой. — начала Прасковья рассказывать Ваньке что у девок выведала.

Ванька так и предполагал. Поманили и обманули девок. Хорошие то места там давно своими заняты. Кто ж их уступит? Да и цены в Казани на продажную любовь не велики. Это вам не Киев. Даже в Вятке это дело дороже. Почему? Есть такая вятская особенность. У нас много чего дороже по одной причине — в отхожие промыслы отправляются ежегодно вятчане в массовом порядке. Денежки там зарабатывают, экономят, каждую копейку считают, домой их привозят, а тут уже широко гуляют. Мри душа неделю — царствуй день. Много в губернии привозных денег. Вот и за развлечения часто приходится дорого платить. Сам народ беден, а цены высокие. Такой вот вятский парадокс.

— Про клиентов что говорят? Кто чаще ходит? — продолжал выспрашивать Ванька Прасковью.

Это тоже она знала. Девки много чего её рассказали.

— Чаще других — рабочие. Молодые мужики из ближних к Казани деревень, что туда на работу приехали. Семьи и милочки их дома остались, а они — по бабам. В карманах у них не густо, они и ищут где подешевле. Солдат много. Девки говорили, что казармы их как раз размещены во второй и четвертой городских частях Казани, а публичные дома то — вот они, рядышком. Ремесленники и мастеровые тоже дорогу в дома терпимости хорошо знают, целыми группами сразу приходят — отработают и на Пески. Далее — студенты Казанского университета. Те много безобразничают. Громят даже как напьются всё в публичном доме. Житья он них нет. Одни убытки. — как по писаному излагала Прасковья.