Devil ex machina

Он стал гораздо жестче, подумала Фаина, промолчав. Или же… всегда был таким, просто сейчас она видит его настоящим, без притворства, в самой честной ипостаси. Она вдруг подумала, что ей надо думать о том, как сбежать отсюда и найти людей, но стоило один раз посмотреть в темно-зеленые, мрачные глаза, паршивые догадки выветрились из головы, оставив лишь смутное беспокойство. Это же Ян, ее Ян… Разве она не пообещала ему, что примет его в истинной форме? Разве это обещание касалось только внешности? Нет. В большей мере это касалось его нутра.

– Может показаться, будто я груб с тобою, – заговорил он, неотрывно глядя на девушку, и протянул кисть, чтобы погладить ее по щеке длинным, красивым пальцем юноши, который мертв. – Но это не так. Просто я предельно искренен, ибо смысла в приукрашивании реальности не вижу. Мне хочется, чтобы ты знала всю правду, без смягчения, без сглаживания углов. Ты ведь достойна ее знать, по-другому во всем этом нет смысла. Ты обязана ясно понимать, что происходит с тобой сейчас и что ожидает в ближайшем будущем.

Фаина понимающе кивнула, заметив, как он помрачнел.

– Моя честность – побочный эффект уважения к тебе, а не желание продемонстрировать свое безразличие. Хочу, чтобы ты ощущала огромную разницу между этими явлениями. Хорошо?

Девушка вновь кивнула, признавая его тотальную правоту.

– Так что не стоит остро реагировать на мои слова и что-то надумывать. Я знаю, ты это очень любишь, – Ян едва улыбнулся, – лучше слушай и старайся запомнить как можно больше. А если тебе не понравится, что я говорю или как я это говорю, вспомни, кто я такой. Нежность, тактичность и обходительность – не моя стезя. Ведь я открылся тебе, полагая, что ты примешь меня… Я показал, какой я на самом деле, чтобы вопросов к моему поведению не осталось. Это не значит, что я не могу или не хочу проявлять заботу или понимание. Благодаря тебе я ощутил, что способен даже на это. Как бы странно это ни было для такого, как я. Со временем понимаешь, что даже вековые правила нарушаются, а константы крошатся, как известняк.

Фаина задумалась: Ян перенес ее сюда, соорудил эту хижину, чтобы ей было, где спать и прятаться от холода (сам он вряд ли в укрытии, тепле и пище нуждается), нашел для нее одежду и одеяла, одел, укутал, наверняка находился рядом с нею, пока она была в отключке, возможно, переживал, а также принес ей снадобье, чтобы облегчить ее состояние… Разве после этого можно сомневаться в том, что ему не все равно?

– Ян, я понимаю: ты сделал многое, не свойственное тебе как виду, в отношении меня. Многое, чего ты никогда не делал для людей, – тихо заговорила она. – Я благодарна тебе за это. Я помню, кто ты. Однако пока ты остаешься в человеческом облике, я машинально воспринимаю тебя как подобного себе, и…

– Хочешь, чтобы я вернулся к прежней форме? – слегка удивился Ян.

– Да, разумеется, я хочу. Так будет проще. Я не буду забываться. Будь рядом со мною самой натуральной версией себя.

– Ладно, – кивнул он. – Не уверен, что это правильно, но сделаю это. Сразу же после того, как ты выпьешь напиток. Держи. Выпей все, что есть.

Ян вытащил из узкого горлышка деревянную пробку, крепко сидящую там, и отдал пузырек ей. Фаина сделала первый глоток – вроде ничего особенного, густой травянистый горький напиток, привкус ромашки, чабреца и… зверобоя? Откуда вообще можно знать вкус зверобоя? Пока она старалась выпить все до последней капли, Ян внимательно следил и рассказывал, как ему вновь пришлось влезть в человеческий костюм, чтобы сходить в ближайший населенный пункт, но когда нужный человек был найден, выяснилось, что маскировка не имеет смысла.

– Я всполошил все селение! Там очень редко появляются новые люди, – увлеченно рассказывал Янхъялла с видом столь непринужденным, словно сейчас ничего особенного не происходило, и Фаина пристально наблюдала за его эмоциями, ожидая какого-нибудь подвоха. – Тем более, с такими запросами, как у меня. Тайна моей личности молниеносно вскрылась и развеялась северным ветром, достигла ушей каждого. Человеческое тело не помешало ведунье увидеть, что со мной что-то не так. А стоило упомянуть нечистую силу и зелье, которое требуется, сообразила, кто я, и даже из каких земель. Странно, что она не испугалась, а сразу поставила ультиматум: она дает мне, что я хочу, а я взамен не трогаю их деревню и держусь как можно дальше. Очень сообразительная женщина. И смелая. Хотя в ее годах и с ее родом занятий смелость уже не выглядит как некое особенное качество, скорее, как естественная часть натуры, что привела ее на это поприще.