Devil ex machina

– Тебе это кажется с самого начала, не правда ли? Сумасшедший никогда не поймет, в какой момент преодолел точку невозврата. Он не заметит ее. Однако все относительно. Многие вещи и события – не то, чем кажутся. И наоборот.

– Это просто слова, – горько усмехнулась Фаина. Ее чай закончился, и кружка давно остыла. – Опять твои загадки. Ребусы. Ты обложил меня ими с самого начала. Отсутствие конкретики и точных фактов на фоне того, что ты вытворял со мною – сводило с ума. Я захлебывалась в своих теориях. Одна хуже другой, они душили меня. Это было… невыносимо. Жить и не понимать, что вокруг тебя происходит, чем ты это заслужила, почему именно ты? Видеть и ощущать вещи, которые не должны происходить. В которые никто не поверит.

– Ты много страдала, Фаина, – Ян наклонил голову, прищурившись, и голос его приобрел ласкающие, нежные интонации. Девушка подняла на него глаза, полные горечи и отчаяния. Еще немного, и она бросится ему на плечи. – Я измучил тебя, я этого не скрываю. Было бы подло с моей стороны не признаться в этом. В какой-то момент ты стала моим главным развлечением. Я не заметил, когда и как это произошло. Чувства людей так постепенны и так незримы, а я слишком очеловечился среди вас. Тебе нужна конкретика? Сейчас я могу ответить на вопрос, который интересует тебя больше всего. Но нужно ли это? Подумай.

– Думаю, нет. Все-таки нет. Я не хочу знать, кто ты на самом деле. Точнее, я не хочу слышать то, о чем давно догадалась. Когда вещи произносятся вслух, это делает их бесповоротными и четкими. Молчание дает слабую надежду. И я оставлю ее себе.

– Надежду на благополучный исход? – печально улыбнулся собеседник и безупречной длиннопалой рукой заложил за ухо отросшие волосы, с прищуром глядя внутрь пустой кружки, будто опасался смотреть куда-либо еще.

Фаина промолчала. Судя по интонации, благополучный исход в их ситуации маловероятен.

– Ты такой… – прошептала она, – естественный и человечный. Внешне. Не отличить.

– Уже не только внешне. Я уподобился вам. Точно так же, как вы, совершаю глупости, предаюсь распутству и праздности, меняю свой характер на полярно противоположный, теряю над собой контроль и… испытываю разные вещи. К другим людям. В основном негативные. Но хотелось бы познать весь спектр возможного в моем положении.

Неожиданно для себя Фаина коротко всхлипнула и заплакала – почти беззвучно. По щекам текла теплая вода, горло сводило спазмами. Она закрыла лицо руками, и Ян дал ей время прийти в себя, ничего не предпринимая. В этот раз он был чертовски терпелив и тактичен. Искренность и слезы этой девушки странно повлияли на него. Если физическая боль Фаины долгое время была вкусна, то боль душевная отныне как будто вредила ему самому.

Ян не ожидал, что соседка проявит мудрость и настойчивость в беседе, последующей почти сразу за избиением. В этом была настоящая сила, которой обладала Фаина, о которой она не ведала. Ее действия, часто лишенные логики, были так естественны, что завораживали полным отсутствием фальши. Только животные, далекие от корысти и стратегий, полагающиеся лишь на инстинкты, могут вести себя так.

С непривычным трепетом Ян наблюдал, как Фаина, подавив рыдания, со свистом втянула воздух в последний раз и затихла, решительно вскинула голову. Ее глаза были красными, опухшими и блестящими, взгляд – пронзительный и острый. Он приготовился слушать.

– Чем бы ты ни был, я тебя больше не боюсь. Хочешь убить меня – убей скорее, останови мою агонию. Не можешь – так хотя бы перестань портить мне жизнь еще сильнее. Этим ты ничего не добьешься. Кем бы ты ни был… мне все равно. Молчи. Сейчас я говорю. Не трогай моих друзей и близких. Не трогай их. Они не должны мучиться из-за меня. Если свободная воля человека для тебя имеет значение, оставь меня в покое, я тебя прошу, я тебе приказываю именем бога, если он существует, и того креста, что я ношу на шее.

Ян едва заметно отпрянул, скривился.