Девичье поле

— Теперь вернусь уже только по окончании экзаменов, перейдя из класса «учащейся молодёжи» в класс «самостоятельных граждан». Вернусь сюда, чтоб окончательно прикрепить себя к земле, к нашим местам, и переименовать свою «Бобылиху» в «Семейный очаг».

Он как бы неумышленно остановил при последних словах на Лине свой взгляд дольше, чем следует. И Лина, чтоб не потупиться, слегка краснея, спросила:

— В мае приедете?

— Вероятно. А что?

— Так, ничего. Значит, я вас ещё увижу. А то в июне я думаю нынче съездить куда-нибудь прокатиться.

Глаза Соковнина чуть заметно заблестели. Он сердечным тоном сказал:

— Увидимся… во всяком случае.

Лина не раз вспоминала после его отъезда эти слова и этот взгляд и не могла дать себе отчёта, что следует ей думать об отношениях к ней Николая Николаевича. Предполагал ли он, что она знает об его неудаче у Наташи, и хотел ей показать, что он, конечно, не останется из-за этого холостяком, но женится не по рекомендации Наташи, а на ком-нибудь, кого он уже наметил теперь в Петербурге, — или он и в самом деле принял к сердцу Наташины слова и, вернувшись, сделает предложение. Зачем же он медлит? Быть может, боится отказа и у неё? Быть может, ждёт проявления любви с её стороны? Но что может она сделать, чтоб дать ему понять её чувство? Почему же сам-то с тех пор ничего не сделал такого, чтобы вызвать у неё эти проявления. Не навязывать же ей себя? Правда, он бывал в последнее время чаще, он стал к ней как будто внимательнее, сердечнее… Но ведь это только может быть, — кажется… Ведь это, может быть, только подсказано ей её желанием, чтоб это так было… А впрочем и его обращение с Наташей — разве когда-нибудь можно было заметить, что он её любит?.. Он странный в этом случае, непонятный…

Прежде ей было легче — ей нечего было ждать, нечего думать: если случайно, сама по себе, любовь к ней у него возникла бы — хорошо; а не возникла — никто и не узнал бы о том, что тайно теплилось в её душе, и тайно, тихо-тихо, беспечально, незаметно погасло бы. Теперь, после того, как Наташа обратила на неё его внимание — к этому затаённому чувству надежды примешалось чувство тревожного ожидания: он уже не случайно, в силу свободно возникшей любви, а по чужому подсказу, должен теперь решить вопрос, люба она ему или нет. И в самой его нерешительности есть уже нечто оскорбляющее её влечение к нему…

Зима шла, проходила, приближалась весна. Наступили для Лины дни заботы о всех тех мелочах, которые приносит сельскому хозяину это время года. И Лина опять по уши ушла в своё дело. Но зато оно теперь ещё более чем прежде вызывало в её душе смутную тоску по чем-то другом, желанном, недостигнутом, неясном и в то же время манящем. Фадеев, приезжая раза два-три в неделю, помогал ей иногда в её работе в теплицах и парниках. Появлялись у неё теперь иногда минуты, когда ей было с ним так хорошо, тепло, радостно, что, казалось, вот скажи он ей сейчас слово любви, позови её на всю жизнь, она не устояла бы и с открытым сердцем, со светлым взглядом протянула бы ему в знак согласия обе руки. Но чем яснее чувствовала она в себе эти порывы, тем сдержаннее становилась она в обращении с Фадеевым, тем холоднее, деловитее была она во всех своих движениях, в словах. Точно боялась поддаться искушению. А Фадеев всегда в эти минуты только робел от её сдержанности и день за днём упускал все благоприятные для него моменты.

Приближалась Пасха. Фадеев обдумывал, какое выбрать удобное время на Пасхе, чтоб сделать Лине предложение. Он даже хотел посоветоваться об этом с Соковниным, когда тот в конце Страстной приехал в свою Бобылиху. Но и общее теперешнее настроение Соковнина и его немного сдержанное, суховатое обращение не располагали к откровенности, и Фадеев промолчал о своём намерении.

Соковнин же, верный раз принятому решению, уклонился даже от того, чтоб в первый день Пасхи поехать к Гурьевым с Фадеевым вместе, и решил появиться один, попозже, когда все войдёт более или менее в колею обычного дня.

Приехав, он застал у Гурьевых, кроме Фадеева, ещё несколько человек гостей и из соседних усадьб, и из городка. Все это были и его знакомые, те представители местной интеллигенции, которые встречаются друг с другом, бывают друг у друга два-три раза в году, по торжественным случаям. Были и гости старшего поколения, была и молодёжь: два офицера, молодой инженер из служащих на железной дороге и молодой бухгалтер земской управы из коммерсантов: в качестве жениха его вывозила везде и всюду его старушка мать, жившая в своей маленькой усадьбе по дороге из Девичьего поля в город. Были и свои, родные, как всегда приезжавшие на Пасху. Было людно, довольно шумно, веяло жизнью.

Но вся эта «жизнь» произвела на Соковнина на этот раз совсем не то впечатление, какого он ожидал.