Девятый Дом

Но что помешает ему насильно вселиться в нее в следующий раз? Придется ли ей вернуться в пограничную область, чтобы разорвать их связь? Она была на это готова. Она отдастся на милость Саломы Нилс, чтобы ее снова впустили в «Волчью морду». Она бы позволила Доуз утопить ее тысячу раз.

Алекс развернулась, прижавшись спиной к двери. Дом казался безопасной гаванью. Сквозь уцелевшее витражное окно в фойе проникал дневной свет. Другое окно было заколочено. Осколки разбитого стекла по-прежнему лежали в глубокой тени. Там, где Доуз ударилась головой, на старых обоях была кровь. Никто не попытался ее отмыть.

Алекс посмотрела сквозь арку в гостиную, почти ожидая увидеть там Доуз. Но в комнате не было ни ее, ни ее папок и индексных карточек. Дом казался пустым, истерзанным и раненым. У Алекс заныло сердце. Ей так и не пришлось вернуться в Граунд-Зиро. И она никогда не любила Граунд-Зиро. Она с радостью с ним рассталась, стараясь забыть о кошмарах, которые там с ней случились.

Но, возможно, старый, приветливый, тихий Il Bastone, обитый теплым деревом, она успела полюбить.

Она отошла от двери и достала из кладовой совок и метлу. На то, чтобы подмести осколки стекла, у нее ушло немало времени. Она собрала все в целлофановый мешок и завязала его кусочком скотча. Она не знала, нужно ли их выбрасывать. Возможно, они могли бы положить осколки в горн вместе с козьим молоком и восстановить витраж.

Только войдя в маленький туалет, чтобы помыть руки, она поняла, что у нее все лицо в засохшей крови. Неудивительно, что Трипп спросил, все ли у нее в порядке. Она смыла кровь, глядя, как вода кружится в раковине и исчезает.

В холодильнике нашелся еще не испортившийся хлеб и сыр. Она заставила себя пообедать, хотя никакого голода не испытывала. Потом она поднялась в библиотеку.

Доуз на ее сообщение так и не ответила. Скорее всего, она вообще не смотрела на телефон. Она тоже залегла на дно. Алекс ее не винил, но это значило, что ей придется найти способ разорвать связь с Женихом самостоятельно.

Алекс схватила с полки книгу Альбемарле, но заколебалась. Она мгновенно узнала первую дату, которую Норс заставил ее написать в тетради: 1854, год его убийства. Остальные годы ничего для нее не значили. Она ничего не была должна Норсу. Но Дарлингтон считал, что убийство Жениха стоило расследовать. Он бы захотел узнать, что означают эти даты. Возможно, это хотела знать и Алекс. Это казалось поражением, но Норсу не обязательно было знать, что он раздразнил ее любопытство.

Алекс раскрыла портфель, достала свою шекспировскую тетрадь и открыла ее на забрызганной кровью странице: 1854 1869 1883. Если она сделает запрос на эти даты, библиотека взбесится. Необходимо было найти способ сузить параметры поиска.

Или, возможно, ей просто нужно найти записи Дарлингтона.

Алекс вспомнила слова, написанные им в каталоге экипажей: первое? Если он и расследовал дело Норса, то она не нашла записи ни в спальне Вергилия, ни в «Черном вязе». Но что, если они здесь, в библиотеке? Алекс открыла книгу Альбемарле и взглянула на последний запрос Дарлингтона – план Розенфелда. Но прямо над ним был запрос на нечто под названием «Daily New Havener». Она в точности переписала его и вернула книгу на полку.

Когда шкаф перестал трястись, она открыла его и вошла в библиотеку. Полки были заполнены чем-то, больше похожим на брошюры с мелким шрифтом, чем на газеты. Их были тысячи.

Алекс вышла и снова открыла книгу Альбемарле. В ночь исчезновения Дарлингтон работал в библиотеке. Она записала запрос на план Розенфелда.

На сей раз, когда она открыла дверь, на полках не было ничего, за исключением единственной книги. Она была большой и тонкой, в темно-красной кожаной обложке и совершенно не пыльной. Алекс положила ее на стол в центре комнаты и позволила ей раскрыться. Там, между чертежами третьего и четвертого подземных уровней Розенфелд-холла, лежал лесток желтой бумаги, аккуратно сложенный и покрытый крошечными остроконечными каракулями Дарлингтона – последнее, что он написал, прежде чем кто-то отправил его в ад.

Она боялась развернуть листок. Возможно, это какая-то ерунда. Записки об итоговой работе в семестре. Список ремонтных работ, которые надо провести в «Черном вязе». Но она в это не верила. Той декабрьской ночью Дарлингтон работал над тем, что было для него важно, над тем, в чем он разбирался месяцами. Работал он рассеянно – возможно, думал о предстоящей ночи, возможно, волновался за свою ученицу, которая никогда не читала то, что ей задавали. Он не хотел брать с собой свои записи, а потому спрятал их в безопасном месте. Прямо здесь, в этой книге чертежей. Он думал, что скоро вернется.

– Надо было быть лучшей Данте, – прошептала она.

Но, возможно, она сможет стать лучше сейчас.

Она медленно развернула листок. Первая строка гласила: 1958 – Колина Тилман-Врексхэм. Сердечный приступ? Удар?