Девять воплощений кошки

– Ну да, это тоже. Виктория-то наша Феофилактовна за коллекцию грудью стоит. Это ведь к славе ее как куратора – такое приобретение для музея. А ей на пенсию давно пора, на ее место охотников хоть отбавляй. Вон Кристинка наша спит и видит. Так что отсюда нитка в этом клубке тянется, тут и ищите, раз вы для этого присланы.

– Вы подозреваете в убийстве Викторию Феофилактовну? – спросила Анфиса и поперхнулась дымом.

– А кто еще мог желать смерти ревизору? – усмехнулась Василиса. – Я, что ли? На кой она мне со всей этой проверкой? Или Арине? Или…

– Николаю Тригорскому, да? – подсказала Катя.

Василиса покосилась на нее.

– Вот это уж вас совсем не касается. Хотя и ему на ревизоров тоже плевать, он не к деньгам приставлен, не к фондам государственным, а к кнопкам своим сигнальным и датчикам.

– Тригорский очень даже положительный мужчина, – решила ей подыграть Катя. – А вот сын у него…

– Пацан еще, – Василиса стряхнула пепел. – Ничего, Коля… то есть, отец, Тригорский, с ним отлично справляется.

– Это вы сказали Тригорскому, что я из полиции?

– Нет, ему я не говорила.

– А кому вы сказали?

– Только Арине.

– Шумяковой?

– Да, Аринушке. Я вас сразу узнала, как вы в нашем «Приюте» все осматривали с этим мальчиком в форме. Есть хоть какие-то подвижки? Найдете вы этого садиста-отравителя?

– Найдем, только, боюсь, «Приюту любви» это уже не поможет стать прежним.

– Я так Верке Сурковой и сказала: кошкиному дому нашему конец. И работа моя там накрылась. А ведь был заработок дополнительный. Я даже Арине предлагала, но ей мотаться из Москвы далеко. И потом, она за все эти годы чужое дерьмо убирать устала. Сама мне призналась.

– А что, она раньше уборщицей работала?

– Сиделкой при брате парализованном, сколько лет. Брат-то у нее солидный был, генерал. А потом несчастье случилось – сама мне рассказывала: взрыв на складе боеприпасов, и его там шарахнуло. Ноги-руки целы остались, а вот голову задело. И стал генерал, как овощ. Парализовало его всего. Столько лет при больном: подай, принеси, убери, покорми, помой. Сюда в музей она после похорон устроилась. Говорит – тут курорт. Сядешь на стул у двери и сиди целый день, ничего не делай, только за посетителями смотри. А можно вас тоже спросить?

– Да, конечно, – Катя кивнула и погасила бесполезную сигарету, швырнула ее в урну.

– Вы же вечером сюда явились, еще до убийства. Вы что же, подозревали… ну там, откуда вы… что в музее что-то подобное может произойти? Что кого-то убьют?

Катя подумала: столько любопытства сейчас в ее словах, столько неприкрытого и не очень доброго любопытства, и ответить ей нужно. Но как объяснишь, что все вышло совершенно случайно? Кто поверит в это? Только не Василиса Одоевцева.

Когда где-то появляется «Проклятая коллекция», начинают происходить события, которые возможны, но маловероятны… Или, наоборот, – маловероятны, однако возможны…

– Мы явились сюда из-за «Проклятой коллекции», – сказала она.

– Что же это, выходит, и у вас в органах люди суеверные?

– То есть?

– Слухи разные по музею ходили. Не к добру это приобретение. Знаете, вы можете мне не верить. Раз я судима когда-то была, понимаю, мне от вашей конторы веры нет. Но я… я как барометр, чувства у меня обостренные. Это еще когда я молодой на подиум выходила. Там ведь много зависти, недоброжелательства. Я все это чувствовала, пропускала через себя. И в кошкином доме нашем, в «Приюте» в то утро, я как только туда вошла – сразу это ощутила – чью-то лютую злобу… Так вот у нас в музее с некоторых пор то же самое. Стоишь порой на посту у дверей в Египетском зале, и мурашки по коже, холод по позвоночнику. Гнетущая атмосфера. Ненависть… Зло… Почти осязаемое зло вокруг нас.

Глава 30 Сюрпризы экспертизы

Генерал полиции Алексей Елистратов возвращался на Петровку, 38 в приподнятом настроении.

Утро в музее не разочаровало – в сети попалась крупная, ох, какая крупная рыба.

Юсуфа Ниязова привезли в МУР и вели напоказ всему управлению по знаменитому, знакомому по сотням детективных фильмов коридору МУРа с триумфом.

Правая рука покойного Узбека.

Человек, фамилия которого пестрит на страницах сразу пяти дел оперативной разработки. И все дела эти связаны с убийствами и похищениями людей с целью выкупа.

В общем и целом с теми делами, которыми и занимается в столице грозная неуловимая, закрытая, словно тайное общество, восточная мафия.

С чисто процессуальной точки зрения во всех тех случаях – что уж скрывать – нераскрытых висяках – Юсуф в смысле закона чист. Никаких доказательств.

Но вот сейчас улики для того, чтобы требовать его ареста у судьи, имеются.

Струна от виолончели… конечно, это не оружие, и судья эту улику, столь ясную любому оперативнику, во внимание не примет. Потому что в музее не удавили потерпевшую, а огрели чем-то по башке, вышибив ей мозги.