Девять месяцев до убийства

— В самом деле, Ватсон. Вы удалились от наших дел, и это повредило вашей способности к восприятию.

— Но ведь когда я смотрел на картинку в «Пляжном журнале», мне вполне могла прийти в голову целая дюжина других мыслей. Каких угодно!

— Тут я не могу согласиться с вами. Все ваши мысли без остатка были заняты статьей о Джеке Потрошителе, а картинка с манекенщицей, рекламирующей вечернее платье, чрезвычайно далека от ваших обычных интересов, чтобы привлечь ваше внимание. Стало быть, напрашивается вывод — идея, пришедшая вам в голову, должна быть как-то связана с вашими размышлениями о Потрошителе. И вы утвердили меня в этом убеждении, поглядев на портрет королевы.

— Позвольте поинтересоваться, каким же образом, поглядев на королеву, я выдал эту свою мысль? — спросил я запальчиво.

— Ватсон! Ну разумеется, вы вовсе не собирались подозревать ни манекенщицу, ни королеву. Они заинтересовали вас только потому, что принадлежат к слабому полу.

— Это верно. Но не логичнее ли было предположить, что глядя на женщин, я подумал не о Потрошителе, а о его жертвах?

— В таком случае у вас на лице отразилось бы сострадание. А тут вы напомнили мне ищейку, которая вдруг напала на след.

Мне ничего не оставалось, кроме как признать поражение.

— Холмс, однако, вы всегда сами себе все портите своей разговорчивостью!

Брови Холмса сошлись на переносице.

— Что-то не пойму, на что вы намекаете.

— А вы только подумайте, какое бы вы производили впечатление, если бы не объясняли логики своих рассуждений!

— Это так. Но тогда бы разом было покончено с вашими мелодраматическими рассказами о моих пустячных приключениях, — с некоторой холодностью заметил Холмс.

Я поднял руки в знак капитуляции, и Холмс, который редко позволял себе большее проявление веселья, чем сдержанную улыбку, на этот раз присоединился к моему искреннему смеху.

— Раз уж речь зашла о Джеке Потрошителе, — сказал я, — то разрешите мне задать следующий вопрос. Почему вы до сих пор не занялись расследованием этого жуткого дела, Холмс? Вы непременно должны заняться им — хотя бы объявите об этом, чтобы вселить надежду в сердца жителей Лондона!

Холмс протестующе поднял свою узкую руку с длинными пальцами.

— Я был занят. Как вам известно, я только недавно вернулся с континента, где бургомистр одного из городов поручил мне разгадать одну в высшей степени курьезную загадку. Насколько я знаю вас, вы бы назвали ее «Дело безногого велосипедиста». Придет день, когда я подробнее расскажу об этом.

— Что доставит мне величайшее наслаждение! Однако теперь вы снова в Лондоне, Холмс, а это чудовище наводит страх на весь город. И вы просто должны чувствовать себя обязанным…

— Я никому ничего не обязан, — отрезал Холмс.

— Не поймите, ради бога, меня превратно…

— Сожалею, мой дорогой Ватсон, но вы должны достаточно хорошо знать меня, чтобы понимать — дело вроде этого мне абсолютно безразлично.

— Холмс, я опасаюсь, что вы сочтете меня гораздо более глупым, чем полагает большинство остальных моих сограждан, но…

— Нет, вы подумайте хотя бы немного! Если у меня был выбор, разве я не предпочитал всегда решать задачи интеллектуального свойства? Разве не притягивали меня всегда противники сильные, личности крупного масштаба? А что Джек Потрошитель? Какой вызов может бросить мне этот слабоумный убийца? Кретин, который бродит по городу по ночам и убивает без всякого плана.

— Лондонская полиция не знает, что и думать о нем.

— Отважусь предположить, что этот факт доказывает скорее несостоятельность Скотланд-Ярда, чем мощь интеллекта Потрошителя.

— Но тем не менее…

— Дело Потрошителя и без того скоро будет закончено. Думаю, однажды ночью Лестрейд набредет на Потрошителя, как раз когда этот сумасшедший совершит очередное убийство, и с триумфом арестует его.

Холмс постоянно досадовал, что Скотланд-Ярд оказывается не на высоте положения: при всей его гениальности, он тут был наивен, как дитя. Я как раз собрался об-яснить ему истинное положение вещей, но тут мне помешал звон колокольчика внизу, у входной двери. Прошло несколько секунд — и мы услышали, как миссис Хадсон поднимается по лестнице. Когда она вошла, я посмотрел на нее с немалым удивлением. Она несла коричневый сверток в одной руке и ведро воды в другой. На лице у нее был написан откровенный страх.

Во второй раз за это утро Холмс рассмеялся.

— Не бойтесь, миссис Хадсон. Этот сверток с виду совершенно безобиден. Я уверен, что вода нам не потребуется.

Миссис Хадсон вздохнула с облегчением.

— Как скажете, мистер Холмс. Но после того недавнего случая я предпочитаю не рисковать.

— И заслуживаете только похвалы за вашу предусмотрительность, — сказал Холмс, забирая у нее из рук сверток.