Девять королев

– Теперь веришь? – тихо спросила она.

– Стараюсь, – ответил он.

В ее черных волосах воинским султаном блестела белая прядь.

– Мы были – боги. Едва ли такое может повториться. Плоть выгорит дотла. Нет, мы снова станем, кем были, может, чуть мудрее, немного сильнее, чем прежде, но смертными. И все же мы были богами!

Поднялось солнце, возвещая славу Митры Непобедимого. Грациллоний задохнулся.

Он молча позволил Оратору и жрецам проводить его и королев обратно в Ис. Дахилис встретила его во дворце, поцеловала, нежно пошутила, заметив, что он заслужил хороший отдых, проводила в покои с занавешенными окнами и оставила одного.

Сквозь шторы пробился луч света. Грациллоний подошел к окну, отворил его и подставил лоб и ладони солнцу.

– Нет, не понимаю! – воскликнул он. – Что это было? Что на меня нашло? – он осекся, осознав, что кричит на языке Иса, и перешел на латынь. – Tene, Mithra, etiam miles, fidos nostris votis nos!

Глава двадцатая

I

Админий стал новым наместником Грациллония. Если кому и казалось, что ставить командиром этого тощего щербатого выпивоху неразумно, то он быстро разубедил сомневавшихся, твердо взяв в руки оставшийся отряд из двадцати трех легионеров. Он держал парней в постоянной готовности, наладил взаимодействие с исанскими военными и пользовался любовью гражданского населения.

Городской театр располагался на форуме в течение четырех летних месяцев, когда дневного света хватало на все представление. Ставили представления, выступали музыканты и декламаторы; танцы, гимнастика и спортивные состязания проводились в амфитеатре за городской чертой. Месяц после празднества Середины Лета Грациллоний гонял своих людей, укрепляя оборону и отрабатывая совместные маневры с моряками.

Наконец Админий объявил, что предстоит свободный день, который будет отдан посещению театра.

– Отправляемся строем, хотя и в гражданской одежде. Ведем себя прилично, смотрим представление. Да не пугайтесь, это «Двойники», забавная штука, есть и грязные шутки, хотя не знаю, дойдет ли до вас. Я видел это зрелище еще сопляком, в Лондинии. А потом пообедаем в «Зеленом Ките». Кто бывал, знает, какая там кухня! А платит за все город – вроде как награда за помощь в последней переделке. Так что вечером можете спускать свое жалованье в любых притонах – но чтобы к рассвету все были в казарме и готовы к службе, слышите?

Так что все были страшно разочарованы, когда оратор объявил, что сегодня театр с гордостью представляет «Агамемнона» Эсхила, в переводе на исанский, сделанном светлой королевой Бодилис.

– Что за сатана! – Сидевший на правом фланге римлян Админий обратился к соседу, важному и богатому суффету. – Простите, почтенный. Разве сегодня дают не Плавта?

– Нет, Плавт завтра, – снисходительно улыбнулся аристократ. – Вероятно, вас сбил с толку наш обычай считать дни вперед, а не отсчитывать назад от Ид или Нун, как римляне.

– О, кровь Христова! – Админий перешел на латынь, обращаясь к своим: – Простите, ребята. Я перепутал дни. Сегодня мы увидим… м-м-м… старинную греческую трагедию.

Легионеры недовольно заворчали. Кинан, сидевший рядом с командиром, поднялся.

– Ну, пошли, – сказал он. – Не смотреть же…

Админий сгреб его за руку.

– Сидим. Это культурная страна, а легионеры обязаны произвести на местных хорошее впечатление. Вот сидите и набирайтесь культуры, не то я вам носы к перилам поприбиваю!

Легионеры загрустили, но привычка к дисциплине взяла верх. Хорошо, хоть говорить будут по-исански – можно разобрать, о чем речь. По-гречески не понимал ни один.

Театр был возведен по римскому образцу – полукруг скамей перед сценой под открытым небом, однако в дождливую погоду над местами для зрителей устанавливали навесы. Были и отличия: верхнюю галерею поддерживали стройные колонны с капителями в виде гребней волн, наверху располагалась пустая ложа – места, отведенные богам. Женские роли исполняли женщины, и не проститутки, а уважаемые в обществе артистки. Оркестр из духовых и струнных инструментов располагался ниже сцены. Он исполнял тихую грустную мелодию, когда же златотканый занавес опустился – смолк. Прозвучал одинокий голос трубы.

Сцена представляла огромный дворец с алтарем на первом плане. Задник изображал ночь, которая постепенно светлела, по мере того как раздвигались тонкие слои темной кисеи. Посреди сцены стоял актер-часовой в старинных доспехах, с копьем и щитом. Шлем закрывал лицо, заменяя маску. Выдержав паузу, он начал:

– О боги, вот опять ночная вахта! Как пес цепной стою на этом месте, и отдыха мне нет. Всего и радость, что локтем опереться об ограду дворца Атридов. Мне давно знакомы все звезды ночи…

Кинан разинул рот.

– Клянусь Митрой, – шепнул он, – все точь-в-точь так и есть!

– Т-с-с! – цыкнул на него Админий. Но и сам суровый командир радостно вскрикнул, когда загорелся вдали огонь, возвестивший возвращение короля.

Солдаты сидели, не сводя глаз со сцены, разве что изредка взволнованно вздыхали да колотили друг друга по коленям.