Девять дней в мае

     После трапезы Небеседин спустился вниз на лифте и очутился на Дерибасовской. Он присел на подоконник филиала сети халявных сортиров, достал из сумки портативный компьютер, нашел свободный wi-fi и принялся лазить по интернету. Он открыл инстаграм и первым делом увидел фотографию своей знакомой Алёны Хорошевской. Темноволосая кудрявая девица с характерным еврейским лицом мило улыбалась, отдыхая на природе. Он нажал сердечко под снимком и тем самым одобрил фотографию. Периферийным зрением Вениамин заметил, что по улице шастает подозрительно много юношей, явно не похожих на одесских подростков. Красно-черные футболки с эмблемой «Правого сектора», вышиванки с трезубцами и надписью «УНА-УНСО». Впалые скулы, хмурые лица, настороженность во взгляде. У одного из молодчиков на икроножной мышце была вытатуирована нацистская свастика. А мимо этих сомнительных хлопцев как ни в чем не бывало прохаживались мамочки с колясками и бабушки, держащие внучат за ручку. Небеседин смекнул, что это приезжие хулиганы, приехавшие на марш ультрас. От этой публики можно ждать всё, что угодно. Он немедленно написал в фэйсбуке: «В центре полно отморозков-правосеков. Женщины и дети – не выходите из дома! У меня нехорошее предчувствие». Вениамин спрятал портативный компьютер в сумку и немедленно направился к месту сбору антимайдана на Александровском проспекте, находившемуся в трех кварталах и шести минутах ходьбы от Дерибасовской.

     Небеседин сначала побоялся влиться в общую массу антимайдана и залез на турник неподалеку, откуда пару раз сфотографировал сборище. Только он спустился с турника на землю, как к нему подскочил широкоплечий амбал в черной маске, держащий в правой руке бейсбольную биту.

- Веня, а тебя сюда каким макаром занесло? – спросил амбал.

- Ой, а ты кто? Я тебя не узнаю в маске, - испуганно ответил Небеседин.

Амбал снял маску, и Вениамин узнал в нём своего давнего знакомого Ивана Ковальского, моряка и сына православного священнослужителя. Ковальский периодически появлялся на митингах антимайдана, но среди активистов движения не был. Иван из-за своих внушительных габаритов выглядел на сорок лет, хотя на самом деле был младше Небеседина на полгода.

- Так бы сразу и сказал, что это я, Ваня Ковальский, а то трудновато соображать, когда на тебя летит махина с битой в руке, - Вениамин пожурил приятеля.

- Как настроение сегодня? Готов рвать на части бандеровских упырей? – спросил Иван.

- Я не боец. Мое дело – наблюдать и писать, но мне эти рагули в Одессе давно уже надоели, - ответил Небеседин.

- Я вообще удивлен, что разрешили провести марш ультрас. Наши фанаты ведь безбашенные. Я раньше всегда ходил на фан-сектор, там часто имперка висела, но после того, как они 20 февраля на матче с «Лионом» начали скандировать «Слава Украине! – Героям слава!» «Слава нации! – Смерть ворогам!», то я туда больше ни ногой! – сообщил Ковальский.

- Не, фан-сектор это точно не для меня. Я привык к ложе прессы – чаёк с печеньками всегда, интернет беспроводной, интересные собеседники, теплые застекленные боксы зимой. Рядом с крикливыми малолетками мне некомфортно, - сказал Вениамин.

    Небеседин отошел от Ковальского и принялся выискивать знакомых среди антимайданной публики. Первым он приметил некоего Григория, у которого пару лет назад смотрел квартиру для друзей. Квартира на Гоголя ему запомнилась причудливой старинной обстановкой с дорогой мебелью и лазом на крышу дома, где была роскошная терраса. Вениамиану понравилась квартира Григория, но его друзья остановили свой выбор на другом объекте, более близком к пляжной зоне. Миниатюрного роста Григорий был экипирован в дорогую униформу американских пехотинцев и держал в руках плакат «ДОЛОЙ ХУНТУ!». В Одессе никого не удивишь антиамериканистом в американской военной форме и поэтому на Григория никто не обращал внимания.