Девять дней в июле (сборник)

Сосед Колька исполнял романс «Гори, гори, моя звезда» ежевечерне. Рвал в клочья связки и душу. Соседом Колькой, собственно, заканчивались мои представления о жизни простого советского человека. Лица Кольки я не помню, помню лишь голос – невыносимо мерзкий, горький и едкий – как паленая водка, нахлебавшись которой, Колька вскоре и помер на радость всем.

Ну что сказать. От создания самодеятельной человекомассы меня с позором устранили. Ведомость посещений кружка была объявлена утраченной в неизвестном, но сокрушительном стихийном бедствии. Гнездо сионизма так и не было обнаружено компетентными органами. Впрочем, ансамбль ложечников им. царя Соломона и сам рассосался – кто куда – в течение последующих десяти лет.

Так что не стоило волноваться.

И это – прошло.

СТАРАЯ ХОХМА С ТОРТОМ

Рыжий был сух. На любителя. Белый – жирен и пах коньяком. Им же и сочился. Коричневый имел раздирающее душу название «Какавно-Кофейный. Свежий. $30».

– Точно?

– Что «точно», мужчина?

– Ну точно свежий? Или не свежий?

– Там же написано «свежий», мужчина!

– Ну да, да… Тогда и его тоже. Итак: «Рыжик», «Настенька» и этот. Какав… коричневый этот.

«На сцене! Мегазвезда! Неповторимая! А-а-а-а-а-а-а-а…!!!» – проорал телевизор в углу над кассой. Имя неповторимой утонуло в девятом вале оваций. «Мальчик, мальчик, ты моя любовь! Я тебя увидела – полюбила вновь!» – оповестила публику мегазвезда, подрагивая бедром. Пытка российской эстрадой в североамериканских русских магазинчиках входит в ассортимент. Вместе с голубцами, гречкой и селедкой.

Сеня отмечал сорок седьмой день рождения. В конторе, где служил Сеня, дни рождения заедали тортами. Хэппи берздэй, мол, дорогие товарищи, угощайтесь! Третий тортик был, наверное, лишним, но Сеня решил себя подстраховать. Контора за год выросла: новая секретарша, инженеры, пара техников, складские… Третий тортик не помешает. Пусть. «Домой возьму, если останется», – решил Сеня.

Белую «Настеньку» съели сразу. В «Настеньке» работников конторы «Олдмэн и пасынки» привлек запах и общая нутряная нежность. Правда, секретарша Лора сказала, что у нее фигура, диета, вечный пост, ах, Сеня, нет-нет, ни-ни, ну хорошо, уговорили, но малюююсенький кусочек, ах, какой огромный кусок, как вам не стыдно, Сеня, я же дала себе клятву, а вы меня искусаете… искушаете…

Вслед за секретаршей перед Сеней бурно исповедались все конторские женщины, включая бухгалтера. У них, как выяснилось, тоже были клятвы, диеты, фигуры, и пусть эта Лора из себя фифу не строит! Сеня был назван «просто соблазнителем» два раза, «коварным соблазнителем» три раза и даже один раз «бессердечным соблазнителем», из чего следовало, что в ад Сене предстояло идти по тяжелой статье, без амнистии.

Короче говоря, мужчины прикончили «Настеньку» и маленько отъели от «Рыжика». Буквально сбоку. Торт «Какавный» не был поруган вовсе, к Сениной грусти о зря потраченной тридцатке. Пол-«рыжика» и «Какавный» отправились в холодильник, потеснив на полке чей-то древний йогурт, – ждать окончания рабочего дня. Впрочем, через час пришла уборщица Аделаида и отпилила от «Рыжика» толстый мохнатый кусок «за здоровье Сени, ну будь здоров, Сеня!».

Еще через час секретарша Лора откусила от «Рыжика» «малююююсенький ломтик, ах, Сеня, что вы со мной делаете, негодник!». После чего негодник Сеня самостоятельно доел сухой рыжий торт, потому что разволновался.

Потом Сеня позвонил жене.

– Нюрок! – сказал Сеня. – Зови левых соседей на чай. У меня торт лишний. Целый. Нет, не обглоданный. Ну зачем мне врать?

Нюрок верила Сене беззаветно, но не каждый раз.

Позвонив левым соседям, Нюрок узнала о тревожном: крепкая соседская семья в тот вечер была совсем плоха. Гнусная бацилла глодала всех ее членов, включая младенцев. Глава семейства бродил по дому, истязаемый головной болью. Мать семейства и младенцы семейства посвятили день соплям и кашлям. Бабушка семейства была вполне бодра и безмятежно спала. Сообщение о наступлении на тортик соседская семья встретила с энтузиазмом пехоты, только-только занявшей оборону в окопах.

– Ох…

– Ну ребята, ну тортик!

– Ох…

В пять часов Сеня загасил последнюю искру трудового костра и пошел в буфетную к холодильнику. Торт «Какавно-кофейный» стоял в своей родной коробке. Без шнурков. В Сениной глубине дернулось нехорошее предчувствие, которое тут же и подтвердилось: какавный торт оказался вскрыт и многократно надкушен. Внутри торта было так же темно, как и снаружи. Густая какава тягучей африканской рекой заполняла пористые берега кофейных коржей.

– Ах, Сеня, – воскликнула секретарша Лора за Сениной спиной, – дайте-ка я попробую эту красоту, чтобы вас не обидеть, все равно уж диета моя пошла насмарку, только малюююсенький кусочек, пожалуйста, да, вот такой, ну можно немного побольше, да, достаточно, ах, Сеня, что это со мной, я совершенно не могу сопротивляться вашему напору!..

По дороге домой Сеня много думал. Задача перед ним стояла библейская: на что намекает Лора? Как накормить пятерых соседей фрагментом какавного тортика? И что скажет при этом Нюрок?