Девять дней в июле (сборник)

Еще красотка молодая Савелия, когда он еще и не дедом вовсе был, купаться приглашала в черном торфяном озере. Плечико голое из-за сосны высовывала, манила. Но Савелий, как честный человек, всегда отказывался. Он был женат, и женат надежно. О супруге его мы в этой истории говорить не будем, хотя она, супруга, в общем и целом, без историй не может и во всех обязательно показывается, даже вопреки воле автора. Так что вполне может эта вредная баба высунуться между строк или заглянуть с предыдущей странички. Ежели что, не обессудьте.

Так вот, шел дед Савелий по лесу и углядел в чащобе что-то маленькое беленькое. Подошел – младенец тихий, в газетку завернут. А возрасту этому младенцу дней несколько. Только хотел дед что-нибудь предпринять, да хоть руками всплеснуть, вылетает вдруг со стороны шоссе старушка-одуванчик, кидается к младенцу, нянчит его всячески и спрашивает деда: «Молодой человек, у вас в сумке молока нету?»

Дед только руками развел. Тогда старушка весело говорит: «Вот кошачье-то и пригодится!» – хватает младенца – и бежать.

Дед ей кричит:

– Мамаша, куда, положьте ребеночка, он, может, чей-то! И какие еще кошки, прости господи?

А она посмотрела странно и говорит:

– Он уже минут двадцать как ничей. А младенцам, которых в газетке бросают, очень трудно бывает в жизни сориентироваться. Так вот, я ему помогу.

Только хотел дед Савелий пригрозить вредной бабке милицией, как вдруг вылезла между строк супруга, да как заорет ему в ухо:

– Савелий! Домой! Два раза греть не буду!

Так и пошел он домой, а в суматохе домашней про младенца газетного странно забыл, как и не было ничего.

Мара была вне себя.

– Вы безумная старуха! Сначала кот, потом младенец этот синюшный… Что будет завтра? Клоуны? Бомжи? И как вы собираетесь развлекаться в N. с такой компанией?

– Да нет, клоунов не будет, – тихо сказала Ляля. – Все, что нужно, я уже получила. Как мы хорошо едем… – Она, не отрываясь, смотрела в окно и машинально покачивала младенца, которому грубая Мара выдала шерстяную цыганскую шаль вместо газеты. – Цветы разные, трава… Только я не знаю, как они называются. Клевер знаю и еще подорожник. Лопух.

– Выучите еще, какие ваши годы, – усмехнулась Мара.

– Это вряд ли. Я, наверное, ухожу. Спасибо вам.

Тут Маре показалось, что дорога круто уходит куда-то вверх, вверх…

А потом на пути оказалось дерево.

Машка сидела у костра в лесу и, жмурясь, жадно поедала из жестяной миски слегка подгоревшую гречневую кашу. У реки загорелые молодые люди, деликатно матерясь, налаживали плоты. Никто не заметил, как, появившись из ниоткуда, маленькая пушистая старушонка кинула Машке на колени бесплотный сверток, завернутый в цыганскую шаль.

Полицейские города Подкомары были людьми на диво спокойными.

– Не было в машине бабки с младенцем, не было! Вы, Марианна Сергевна, просто сценарист, да еще головой ударились, – в сотый раз повторял усталый капитан, навещая Мару в больнице.

– Кот был, не спорю, он сейчас возле кухни проживает, выпишетесь – вернем кота. А бабку вернуть не можем, потому что она вам, верно, приснилась. Так что лечитесь, кушайте хорошенько, поправляйтесь.

Уезжая домой – в Москву, в Москву, – Мара бормотала:

– А все-таки они были… И я была! Если я пойду долиною смертной тени, не убоюсь зла…

Ляля все-таки забыла зубную щетку, поэтому домой уже не вернулась. Она умерла первого июля, а похоронили ее дней через десять. Пока заметили, что она не звонит, пока поняли, что и на звонки не отвечает, пока нашли Машку, которая сплавлялась на плотах где-то на Урале… Неаппетитное зрелище.

На похоронах Машка плакала и говорила: «Ба, я так и не успела тебе сказать, я беременна, ба! Ты слышишь меня?»

Ляля уже не слышала, да ей и не нужно было. Она знала.

Вот и закончилось безумное путешествие двух старушек. А где мораль, спросите вы? Морали здесь нет. Ведь в жизни ее не бывает. Как заметил классик, редко кому удается закончить жизнь красивой фразой типа: «Дайте мне шампанского!» Обычно говорят «Ой!», или «Чей-то?», или «Пошли все вон, дайте умереть спокойно».

Мара наконец начнет завтракать, обедать и ужинать за компанию с котом по имени Сукин Сын, который, лежа на клавиатуре, бормочет: «Миноги! Мидии! Миксер! Мойва! Минтааай!»

Она поправится, похорошеет, и дай ей Бог жениха хорошего. Не имея возможности выдать Мару за участкового Александра, автор с удовольствием вспоминает, что папа участкового – приятный вдовец и очень уважает котов. Так что, может, все как-то и наладится без авторова участия.

Макс прекрасно накупается в море с какой-то голой дамочкой, вина будет досыта, а более утомительных приключений ему совершенно и не хотелось.

Ляля обретет свободу и поймет, что жить было весело, даже если самое интересное и случилось уже после смерти.

Младенец Петр вовремя определится в выборе нужного направления и забудет непутевую мать, бросившую его в лесу. Он очень занят – готовится к новому появлению на свет.

А после Петра у Машки через год родится еще и девочка.