Девять

P.S. Вот не могу удержаться, мысли все лезут и лезут. То, что с тобой происходит, – это классика. Вспомни Наташу Ростову: нельзя приличных женщин так долго и мучительно заставлять ждать счастья. Это верно.

Но иногда мужчине, чтобы остаться приличным, приходится заставлять женщин ждать. Моя, мужская, проблема тоже традиционна: объяснить то, что объяснению почти не поддается. Понять. Познать себя. Тут, кстати, даже Толстой был бессилен…

Да что там! Даже – Библия. Самое умное, что могли придумать за тысячелетия, – это патриархат. Унизительный патриархат. Продиктованный слабостью. Сильный, то есть умный, мужчина ищет любовь.

09.12. 20..

ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ.

4

4.4.

Темнота.

Сырые и холодные ноябрьские туманы.

Низкое солнце заливало своим холодным светом проспект и, казалось, закатывалось оно где-то в начале проспекта.

Я с тайным восторгом жду ночь.

Я хочу побыть в темноте и насладиться темными сторонами своей натуры.

Светлое мое начало в курсе, и оно не противится. Скорее всего, у него просто пока не хватает сил. И я в согласии с самим собой ухожу в темноту. Меня отпускают.

Я вернусь оттуда, где все дышит пороком, просветленным, ослабевшим, отягощенным чувством вины. Я вернусь оттуда более человечным. Я стану лучше, чем я был до того.

Еще несколько таких туров, и я уже без восторга жду ночь. Мне есть, что вспомнить, но нечего рассказать. Мне уже стыдно, что я был ночным паломником.

Еще через несколько лет я буду искренне осуждать тех, кто с тайным восторгом ждет ночь. Я буду видеть их насквозь. Светлое начало во мне окрепло. У темных сторон моей натуры уже нет сил сопротивляться.

Странно: я не уверен, что со временем стал лучше – я, всю свою сознательную жизнь изо всех сил стремившийся к свету.

Я не хочу сказать, что свет погубил меня. Я хочу сказать, что свет не одолел тьму. Просто тьма кончилась. Ночь иссякла. А света не прибавилось.

Чем темнее ночь, тем сильнее должен быть свет, хочу я сказать.

Ненавижу проклинающих ночь и славящих день только потому, что их время пришло. Ушло, хочу сказать я.

Ненавижу и себя, конечно.

Темнота.

ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ.

5

5.4.

Слава богу, как говорится, что мне хватило ума не исчезать «по правде», то есть не делать свое мнимое исчезновение реальным для Алисы. Не становиться без вести пропавшим. Не делать ее вдовой. Что-то подсказывало мне, что потом, через некоторое время, когда правда откроется, Алиса может не простить мне этой жестокости. Я могу действительно умереть для нее.

Иными словами, я очень даже допускал мысль, что Алиса любит меня именно так, как я себе представлял в мечтах. Но на эксперимент все же, по слабости своей, рискнул. Возможно, мне просто эгоистически хотелось насладиться ее чистой любовью ко мне?

Кроме того, я не хотел травмировать Алису по соображениям абстрактно-гуманистическим (которые в качестве аргументов второго плана, оказывается, я всегда принимал к сведению, когда формировал стратегию поведения): мало ли, а вдруг она надумает именно в этот период становиться мамой – переживания могут сильно повредить малышу.

Кроме того, я, вероятно, рассчитывал на то, что вынужденная пауза в наших отношениях пойдет нам на пользу.

Я чувствовал, что были и еще соображения более глубоких уровней (сколько их там? поди, сосчитай). Скажем, мне хотелось вывести на чистую воду Астролога. А вот зачем? Тут неясно.

Кроме того. Бессознательно я все время изучал Веню, подбирался к нему с разных сторон, собирал на него досье (что, между прочим, ассоциировалось у меня с действиями, способствующими исполнению «дела жизни»); мне все время недоставало критически важной информации, чтобы составить себе внятную картину этого феномена исчадия (вот уж кто поистине заслуживал фамилии Чадской; барон Чадской, господа, прошу не любить и не жаловать!). Это тоже было скрытым мотивом.

Все это подвигло меня на поступок. У каждого поступка не менее девяти мотивов. Если менее девяти – это не поступок; так, подвиг какой-нибудь.