Девяносто триллионов Фаустов

– «Лишь Ангелы владеют ключами от Царствия Небесного». Это – начальные слова одной из молитв моей религии. Разумеется, их всегда толковали как метафору, но что если это надо понимать буквально? Знания – доступ в иной мир, к высоким технологиям, которые мы видели, даже просто их характеристики – заключены в одном из банков данных Биржи. Они были закрыты кодом после того, как Кинтара были заточены. Таким образом, Бирже не удалось бы применить эти знания против остальных, и Мицлаплану тоже. И никакому Миколю не удалось бы передумать и снова освободить Кинтара. Кроме того, Миколь, будучи расположен в центре, застрахован и от предательства с обеих сторон, так как ни Ангелы, ни Хранители не имеют мобильности, сравнимой с миколианской. Вот что легло в основу Великого Договора, и вот почему все стороны до сих пор сохранили значительные армии. Ангелы должны добраться до Хранителей, а Миколи должны обеспечить связь. Только так! Все трое обязаны объединиться. Они должны сделать то, чего не делали со времен падения Кинтара – всецело довериться друг другу и играть в одной команде. Вместе они сила, вполне достаточная для победы над Кинтара. Но я не знаю, хватит ли их соединенной мощи, чтобы справиться с Механиком. Трое полубогов уровня Кинтара не равны одному богу.

– Они уже победили его однажды. Наверняка в этих записях, если они действительно есть, как ты предполагаешь, что-нибудь написано о том, как им это удалось.

Он кивнул.

– А теперь представь, что нам предстоит. Учитывая теперешнюю обстановку, будут ли Миколи достаточно мудры, чтобы довериться и сделать, что должно? Если они промедлят, то все пропало. Кинтара потихоньку разложат Империи, и начнется война. А если даже и нет, сможем ли мы убедить Ангелов в нашей, согласись, довольно-таки фантастической гипотезе? А Хранителей? И наконец, удастся ли нам соединить их всех вместе? Мы можем проиграть бесчисленным количеством способов, а выиграть – только одним. – Он вздохнул. – Я очень, очень волнуюсь из-за всего этого.

Она подошла к нему ближе.

– Мы не Ангелы, капитан, не Миколи и не Хранители. Мы всего лишь люди, попавшие в центр бури. От нас сейчас ничего не зависит. Ты размышляешь о великом и космическом и анализируешь всех подряд, потому что не хочешь думать о себе самом.

– Что? Что ты имеешь в виду?

– Тебе не удастся скрывать это вечно, капитан. Ты желаешь быть совершенным, и работаешь на это изо всех сил. Но в твоем сознании тоже есть темные места. Тебе надо расслабиться. Нельзя отказаться от своей человеческой натуры, она съест тебя изнутри. Даже вашей Церкви это известно. Давай, капитан, что скажешь? Как насчет небольшого, символического варианта того, о чем мы говорили? Мицлаплан, объединяющийся с Биржей, ради скромного терапевтического эффекта.

– Я… я…

– Капитан, спустись с небес. Ты, я, все мы сделали то, что было в наших силах. Снаружи мы такие разные. Наши сознания устроены слегка по-другому, у нас различные ценности, этика… Но там, в глубине, мы одинаковы. Когда-то давным-давно наши предки родились на одной планете. Мы терране, и мы знаем, что есть вещи, которые не изменят ни политика, ни культура. Если хочешь, думай обо мне, как о ней. Она хочет этого.

В конце концов, он не видел причин отказываться. Что бы она ни думала, он-то никогда не путал любовь и секс, хотя ценил и то, и другое. И наконец, он был сейчас капитаном, бросившим якорь в иностранном порту, а она… ну, она была иностранкой, которая была непрочь…

* * *

Выйдя из задумчивости, Джозеф абсолютно не обрадовался, о чем не преминул сообщить капитану. Чин совершенно забыл про всеобщий контакт.

– А что такое, Джозеф? Тебе не понравилось? – беспечно спросил он.

Джозеф, озверев, бросился на Чина. Капитан уклонился от броска, и Джозеф рухнул на пол, что позабавило его еще меньше.

Начавшаяся драка заставила спешно прибежать Модру и Джимми, за ними последовали Криша и Гриста.

Первой вбежала Модра.

– А ну остановитесь! Немедленно! – рявкнула она. Часть ярости Джозефа передалась ей.

– «Немедленно, немедленно»! Посмотрите-ка, как она вдруг раскомандовалась, эта биржанская шлюшка!

Она пристально взглянула на него, в ее глазах блеснула сталь.