Девчонки, я приехал!

— Вы не торопитесь, товарищи, — сказал шофёр, — я отнесу и ещё раз поднимусь. Сегодня я в полном вашем распоряжении.

— Да чего там по сто раз ходить, — пробасил из коридора Федот Ващук. — Чего брать-то, говорите!

— Федот, — удивилась Надинька, — а вы разве не на работе?

— Я во вторую смену. С напарником поменялся, чтоб проводить, а как же!..

Он ловко вскинул на плечо подаренный вчера сундук и следом за шофёром вышел на площадку.

Фейга стояла в своих дверях, Дуся в своих, три брата Колпаковых в новых рубахах под предводительством бабуси у самого выхода.

Надинька почувствовала, как глаза у неё наливаются слезами.

— В добрый час, — сухо сказала бабуся Колпакова. — Нас не забывай, мужа не обижай, коли он у тебя настоящий, а не выдумка, держись хороших людей. И вот прими-ка.

И вложила Надиньке в ладонь небольшой образок.

— Вы в Него не верите, дело ваше, — и она сжала грубыми от работы пальцами ладонь девушки, прикрывая образок, — да Он-то в вас верит! Ну, Агашенька, а с тобой давай троекратно, по русскому обычаю!

И они смачно расцеловались.

— Присесть! — спохватилась Фейга. — Присесть на дорожку! Дети, скорей тащите с кухни табуреты!

Все уселись кто куда и помолчали секунду.

— Пора! — объявила бабуся.

Соседи вышли проводить. Когда лифт пришёл и Агаша зашла в осветившуюся кабину, Фейга остановила Надиньку, которая собиралась зайти следом.

— Беги, — и показала на лестницу. — И не забудь по перилам съехать!..

В машине Надинька наконец заплакала.

Она не плакала ни разу с тех пор, как не стало отца, и по отцу не плакала, боялась, что не сможет остановиться и тогда непременно умрёт от отчаяния. Не плакала, когда уезжала из дома, когда Серёжа умчался со свадьбы, когда её пробирали на собрании!..

— Ну, будет, будет, — сказала Агаша и протянула ей платок. — Опять мы с тобой новую жизнь начинаем, вот оно как!

«Победа» выехала на набережную, потом выбралась на Арбат. Надинька ничего вокруг не замечала. Агаша с каждой минутой удивлялась и волновалась всё больше.

Когда выехали из города, она всё же спросила молодцеватого шофёра:

— А новая-то квартира разве не в городе?..

Шофёр оглянулся на них.

— Так Сергей Ильич вам ничего не сказал?

— Чего не сказал-то? — сердясь от волнения, спросила Агаша.

— Он велел вас на дачу отвезти. Ему дачу выделили.

— Дачу? — переспросила Надинька и посмотрела в окно.

Смеркалось, «Победа» катила через поле к берёзовой роще на горке.

Надинька вцепилась в ковровую отделку сиденья. Агаша быстро и незаметно перекрестилась.

«Победа» остановилась у ворот — их собственных, старых, милых, родных ворот! — Шофёр вышел, распахнул створки и заехал на участок.

Вон беседка, вся увитая багряным и жёлтым плющом. Когда тепло становилось, в беседке и чаёвничали, и гостей принимали, и в лото играли. Вон две сосны, между ними всегда гамак натягивали. А вон песочница, роскошная, с деревянными бортами и домиком, Павел Егорович для Надиньки соорудил ещё до войны. Песочницу всегда берегли, из года в год поправляли, подкрашивали. Считалось, что в ней внуки будут возиться.

Надинька и Агаша выбрались из машины, молчали и оглядывались по сторонам.

Ничего не изменилось, только плющ разросся, беседки почти не видно.

Шофёр протопал сапогами по крыльцу, отомкнул дверь — она отворилась со знакомым и уже позабытом скрипом, — зажёг в доме свет и стал заносить вещи.

Агаша опять перекрестилась. Надинька вся дрожала, как осиновый лист.

— Сергей Ильич сказал, вам тут понравится, — заговорил шофёр, не понимая, отчего они молчат и стоят как громом поражённые. — Дом тёплый, хороший. Вот как государство об учёных заботится!..

— Да это наш дом-то, — прошелестела Агаша. — Господи, помоги!..

По знакомым ступеням они поднялись на крыльцо. Вот голландка с мраморной фигурой в нише, вот коридор, а там и кабинет Павла Егоровича, вот абажур на длинном шнуре, а вон крючок вбит, там всегда Любочкин портрет висел!..

— Может, затопить? — осведомился шофёр. — Дрова заготовлены.

Агаша оглянулась на него. Он смешался — у женщин были странные лица.

— Ну, тогда разрешите идти?

Агаша кивнула.

Зафырчал мотор, и машина укатила.

— Этого не может быть, — сказала Надинька, подошла и потрогала бок голландки. — Агаша, ну ведь этого быть не может!

— Не может, — согласилась Агаша.

И они опять замолчали.

— Это ж надо, что он для тебя сделал, — наконец проговорила Агаша. — Я о таком в жизни не слыхивала.

Надинька оглянулась на неё.

В полном молчании они затопили печь и уселись — Надинька на диван, Агаша к столу.

Сколько времени прошло, они не знали, только вдруг вновь послышался звук мотора, свет фар прошёл по окнам, на крыльце зазвучали быстрые, уверенные шаги, распахнулась дверь, и Серёжа объявил во весь голос:

— Девчонки, я приехал!

Из газет

«Стрелки часов приближаются к двенадцати. Ещё раз тщательно проверяется готовность ледокола к спуску: осматриваются спусковые дорожки, крепления, растяжки.

С командного пункта раздаётся приказ:

— Доложить о готовности к спуску!

— Готов! Готов! — доносятся отовсюду ответы.