Дева и плут

Сегодня он едва не потерял ее. Он содрогнулся от ужаса, представив, что могло случиться. Доминика терзала его, как старая, незаживающая рана. День не начинался, пока он не находил ее взглядом. Ночь не наступала, пока он не проверял, легла ли она. Ее голод отзывался у него в желудке, а тело рвалось к ней так яростно, что он еле сдерживался, когда шел рядом.

В ту ночь на болоте что-то пронеслось между ними. Болотный дух, сказал он Доминике, а мог бы сказать, что они соприкоснулись душами.

Будь у него душа.

На пороге смерти она беспокоилась не о себе, а о послании Уильяма и о перьях Ларины. Он же позабыл абсолютно обо всем, кроме своего обещания спасти ее от ее ненаглядного Господа.

Она держалась за свою веру, будто за щит. Словно без нее она могла умереть. Словно, кроме веры, у нее ничего не было. Но ведь у нее и впрямь ничего больше не было. Ни семьи, ни будущего — кроме того, которое она просила у Бога. И которое он, Гаррен, у нее отнимет.

Что с нею станет потом?

Ничего. Ее жизнь почти не изменится.

Почти не изменится. Она по-прежнему будет стирать и трудиться в огороде. Бесправная, опороченная служанка, почти рабыня. Сирота, которую терпят из жалости. Он хлебнул такой жизни сполна, пока Уильям не взял его, бездомного оруженосца, под свое крыло. И за это Гаррен был перед ним в неоплатном долгу, который не покрыть никакими паломничествами.

Он лег на спину и бессонными глазами уставился в потолок. То, что он сделает, не уничтожит, а спасет ее. Да. Именно так. Спасет от участи провести всю жизнь в кандалах своего нелепого Бога, пытаясь рисованием буковок заслужить место раю.

Не лги себе. Дело вовсе не в том, чтобы вызволить ее из когтей Церкви. И даже не в деньгах. Дело в том, что ты ее хочешь.

Прячась от чувства вины, он перекатился на бок и натянул на голову простыню. Ничего не поделаешь, такова жизнь. Несуразная, несправедливая. Страдания от рождения и до смерти. Поэтому нужно жить и наслаждаться сегодняшним днем. Прошлое слишком болезненно.

Ну, а будущего не существует. Ни для Уильяма, на могилу которого он положит перья и деньги за паломничество, ни, тем более, для него.

Одного за другим, Господь забрал всех, кто был ему дорог, поэтому больше он не пустит в свое сердце привязанность. Он познакомит девчонку с ее первым жизненным разочарованием. Как-нибудь она научится с этим жить и усвоит, что те немногие радости, которые предлагает жизнь, нужно хватать, не раздумывая.

Его сердце закрыто. Ни о ком скорбеть он больше не будет.

И завтра же возьмется за нее всерьез.

Глава 15

Пребывая в не самом подходящем для ухаживания настроении, Гаррен мрачно обозревал палатки, которые теснились вокруг серых стен монастыря, и оценивал местность перед предстоящим боем. Лес разборных палаток да прилавков, сооруженных по случаю базарного дня, был не лучшим местом для любовного сражения, но, как и на войне, в этом деле выбирать зачастую не приходилось. Сегодня он развернет кампанию, направленную на завоевание Доминики.

После того, как сестра вчера вечером увела ее, они не виделись. И теперь, глядя, как она стоит на коленях в лучах утреннего света и дразнит Иннокентия кусочком запрещенного лакомства, Гаррен не мог оторвать от нее глаз и не смел поверить в то, что свершилось чудо и она осталась жива.

Чтобы паломники отошли от испытаний, которые выпали на их долю на болотах, он решил устроить день отдыха, и они с утра разбрелись по ярмарке — все, кроме Ральфа, который стоял на коленях в часовне и благодарил своего новообретенного Бога, и сестры, которая задыхалась в постели от кашля, поселившегося в ее легких после проливного дождя.

— Как себя чувствует сестра Мария? — спросил он.

Поднявшись с колен, Доминика отряхнула руки.

— Лекарь дал ей отвар медуницы, а я помолилась. Так что завтра ей станет лучше.

Гаррен в этом сомневался. Силы сестры таяли с каждым днем, но Доминика не хотела этого замечать. А он не хотел открывать ей глаза.

— Хорошо, что вы предложили нам отдохнуть, — сказала она, снова взирая на него как на Спасителя. Дьявол, каким она считала его еще вчера, остался, видимо, на болотах. — Иногда я слишком уверена в Божьей воле.

— Вы сами-то как? — Он хотел дотронуться до ее щеки и убедиться, что она не мираж, но остановил руку на полпути. — Все хорошо?

Ничто в ее лице не выдавало, что она побывала на пороге смерти. Длинные переходы закалили ее как сталь. Плечи ее распрямились, она будто стала еще выше ростом, чем в день, когда они вышли из Редингтона. Под жарким солнцем на носу появилась новая россыпь веснушек, но она больше не выпячивала с вызовом губы и не вздергивала подбородок. Жизнь нанесла ей первый удар. Все шло, как он и предсказывал, но Гаррен почему-то скучал по той пылкой девушке, которая никогда не сомневалась ни в себе, ни в Боге.

— Да. — Она отвернулась и еле слышно добавила: — Но все мои записи пропали.